Вирусы не отстирываются
Шрифт:
— Ксения, — сказал Корнелий Иванович. — Ну нельзя так все пускать на самотек.
— Я их что, просила, что ли?
— Ты не возражала, — сказал Удалов.
Зефир выключил пылесос, чтобы не мешать беседе супругов и, закинув лысенькую головку, произнес:
— Мы же рады помочь.
— Есть мнение, — сказал Удалов, — что потом вы предъявите нам счет за услуги. Такой, что ввек не расплатиться.
— Ах, Корнелий Иванович! — Зефир сложил лапки на пузе. — Вы же взрослый, умный и опытный человек. Ну чем вы
— Сама постановка вопроса некорректна, — послышался новый голос, и, запрокинув голову, Удалов увидел третьего зефира, который, как муха, ползал по потолку и протирал его белоснежной тряпкой.
— Мы из золота давно делаем унитазы, — сообщил первый зефир.
— А вот некоторые говорят, — сказала невестка Удалова, которая вернулась с занятий в речном техникуме, — что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
За невесткой, подобно африканскому невольнику, шагал зефир, неся на голове куль вещей из химчистки.
— Не нагружала бы ты его так, — сказал Удалов. — Ты посмотри, он уже посинел.
— Он сам того хотел, — сказала невестка.
— Я сам… — пискнул зефир и упал, придавленный сумкой.
— Меня возмущает, — сказала невестка, — как они нас морально порабощают.
Удалов с трудом поднял сумку. Зефир был неподвижен, из полуоткрытого ротика вырывались приглушенные стоны.
— Этого еще не хватало! — Ксения оторвалась от телевизора, потому что серия кончилась.
— Я сам, — прошептал зефир.
Его товарищи окружили пострадавшего и вынесли из комнаты уже безжизненное тело.
— Эх. Нехорошо получилось, — сказал Удалов.
— Нормально, все нормально, — ответил зефир, который держал сгинувшего собрата за ноги и потому покидал комнату последним. — Когда мы идем делать добро, мы знаем, насколько это опасный и неблагодарный труд.
— Ты не прав! — крикнула вслед ему Ксения. — Я каждый раз вам спасибо говорю.
Небольшой зефир протиснулся в форточку и закрыл ее за собой.
— Я достал сухую мяту! — радостно сообщил он Ксении.
— Иди тогда на кухню, там один из ваших обедом занимается.
— Ксения, это эксплуатация! — крикнул Удалов.
— Я только помогаю им выполнять желания.
Удалов хлопнул дверью и побежал к профессору Минцу.
Там картина изменилась. Хоть Минц все также сидел на диване, теперь перед ним стояла шахматная доска, и по ту сторону доски сидел немолодой зефир.
— Плохи мои дела, — сказал зефир.
— А вы не поддавайтесь мне, — ответил Минц.
— Не поддаваясь, я рискую испортить вам настроение, а в вашем физическом состоянии это недопустимо.
Удалов от двери сказал:
— Слушайте, мне все это смертельно надоело!
Он отпрыгнул в сторону, потому что из коридора к нему подкрался зефир и принялся чистить ботинки.
— Все прочь! — приказал Удалов. — Вы хоть человеческий
— Уходим, — ответил зефир-шахматист, и все зефиры немедленно испарились.
Удалов сбросил со стула пачку журналов, уселся и спросил:
— Ты скажи мне, скажи, что происходит?
— Оптимальный вариант вторжения из космоса, — ответил Лев Христофорович.
— Ну кто так вторгается! — воскликнул Удалов. — Почему они нас не угнетают, не уничтожают? Почему все происходит наперекосяк. Я о таком не читал!
— Мы настолько привыкли к тому, что наша история состоит из вторжений, уничтожений и угнетений, — ответил Минц, глядя в окошко, где все еще летал кругами космический корабль, — что не допускаем мысли о ином поведении и иных целях. Хотя именно об этом много лет назад талдычили советские писатели-фантасты.
— На то они и есть советские фантасты, — возразил Удалов.
— Мы вас воспитываем добрым примером! — крикнул от двери изгнанный зефир.
— Вы думаете, что нам нужны добрые примеры?
— Они всем нужны.
Удалов сжал виски ладонями. Нет, все это не укладывалось в его голове. И он не был исключением. С тех пор как над Великим Гусляром появились космические корабли зефиров, многие задавались вопросом: «Зачем нам такое счастье?»
В первые дни после высадки инопланетян горожане нарадоваться не могли на инопланетных гостей — и помощники, и добровольцы, и спасатели! Все помнили о том, как сорвался с высокого тополя и погиб зефир, который пытался снять оттуда глупого котенка.
— Пожалуй, — заговорил Минц, шмыгая носом и похрипывая, — им надо было брать за все плату. Хотя бы символическую. Мы бы легче к ним привыкли. Зря они упорствуют в том, что добрые дела — цель их существования. Добру должен быть предел.
Минц имел в виду ужасную историю, случившуюся вчера. Один пенсионер, ветеран, придушил зефира, который принес ему перед сном шлепанцы.
С утра город затаился в ужасе. Должны были последовать репрессии. Но репрессий не было.
Руководство зефиров принесло искренние извинения пенсионеру в том, что покойный зефир спровоцировал его на резкие действия, и подарило пенсионеру новый холодильник «Филипс» с доставкой на дом.
— Чувствую я, — сказал Удалов, — что надвигается роковой момент.
— Вы уверены? — спросил из коридора зефир-шахматист.
— Улетайте от нас, по-доброму прошу! — сказал Удалов. — Не можем мы отвечать добром на добро. Не умеем. Не приучены.
— Нет, — возразил шахматист. — Мы согласны на жертвы. Но мы верим в добро.
Удалов вздохнул и вышел на улицу.
Темнело.
За столом для домино сидело несколько соседей Удалова. Они держали в руках костяшки, но игру не начинали. Вокруг, на траве, в кустах, на ветках тополя, расположилось несколько зефиров, болельщиков.