Вис и Рамин
Шрифт:
И лился дождь, и спряталась луна,
Да, скрылась, как лицо прекрасной Вис, -
Шатер из черных туч над ней навис.
Увидел небосвод: луна - в плену, -
И, как Рамин, оплакал он луну.
Луна за тучей - все бледней, печальней:
Так Вис грустит в своей опочивальне.
Рамин сидит на крыше, на краю,
А в сердце страсть подобна острию.
Влюбленному и ночь сияет светом,
А снег на крыше - белым, вешним цветом.
На
Прах для него цветист, как шелк атласный.
Не видит он любимой, но душа
Живет, ее дыханием дыша.
Что радостней такой высокой страсти,
Когда ему и ей грозят напасти,
Когда им страшно: день придет однажды, -
О тайной их любви узнает каждый.
Беда любимой - для него беда,
День для него - день Страшного суда!
Рамин сидел на крыше. Было поздно,
А ночь текла - дождлива и беззвездна.
Но что ему и дождь, и снег, и холод,
Когда в душе огонь, который молод!
Будь в каждой капле - ста потоков сила,
Она б ни искорки не погасила!
С дождем, шумевшим в мире, как стремнина,
Смешались слезы горькие Рамина.
Попало сердце бедное в тиски.
Он говорил, исполненный тоски:
"Любимая, взгляни же со стыдом:
Ты - дома, я - под снегом и дождем.
Ты возлежишь, другого обнимая,
На мягких, белых шкурках горностая,
А я в снегу, я мерзну без подруги,
Как в глине, я увяз в своем недуге.
Ты спишь, не зная - болен ли, здоров ли
Любимый твой, рыдающий на кровле.
О снег, на сердце огненное падай!
Тоска любви, безумного обрадуй!
Вздохну - и снегу боль я причиню,
Весь мир предам я своему огню!
Подуй, холодный ветер, в эти дни,
Своим дыханьем мир оледени!
Заставь ее на миг проснуться краткий,
А косы - разметаться в беспорядке!
Ей принеси мою мольбу и стон,
Ей расскажи, что горем я сражен,
Что, одинокий, мерзну я в снегу,
Что радость доставляю лишь врагу.
Но и врага мой жребий растревожит, -
Любимой жалость я внушу, быть может?
Ужели не заплачет вместе с тучей,
Когда погаснет свет звезды падучей?"
Звучали стоны то сильней, то тише,
До слуха Вис дошли шаги на крыше,
Любовь проснулась в сердце опаленном,
Кормилицу послала за влюбленным.
Душа ее страдала и томилась,
Пока наперсница не воротилась.
Кормилица спустилась быстро вниз
С посланьем от Рамина милой Вис:
"Я надоел тебе, моя любовь,
Иль пить мою ты продолжаешь
Какому же обязан я злосчастью,
Что ты пресытилась моею страстью?
Все той же верен я любви, надежде,
Но ты-то стала не такой, как прежде.
Ты беззаботно кутаешься в мех,
А я в смятенье падаю на снег.
Мне - боль и горе, а тебе - шелка,
Тебе - веселый праздник, мне - тоска.
Ужели бог такой желал судьбы:
Тебе - пиры, мне - слезы и мольбы?
Ужели ты сотворена для нег,
А я в унынье проживу свой век?
Будь счастлива всегда, из года в год:
Ты нежная, ты не снесешь невзгод!
Но почему же я страдать обязан?
Ужели с горем навсегда я связан?
Будь радостна - ты радости достойна,
Ты мной, твоим рабом, владей спокойно.
Но ты поймешь ли, что я тяжко болен,
Что я в цепях твоих кудрей безволен,
Что ночь темна, а светоч мой погас,
Ушел покой из сердца, сон - из глаз.
Я, как безумец, бегаю по крыше,
Вокруг - лишь мрак, над городом нависший.
Стремлюсь к тебе, но ты всегда вдали.
Мою надежду не испепели!
Ночную тьму развей сияньем дня,
В свои объятья заключи меня.
О, лишь объятий жаркое тепло
Меня б теперь от холода спасло!
Свой дивный лик открой мне поскорей,
Дай мускус мне вдохнуть твоих кудрей.
Я пожелтел, как золото, гляди, -
Прижми меня к серебряной груди!
Иду к тебе, блуждая, в сердце робость,
Разлука наша для меня - как пропасть!
О, не гордись моими ты скорбями,
Не радуйся, что твой любимый - в яме.
Не отнимай надежду на свиданье,
Иначе прокляну я мирозданье.
Не гневайся, убийства не готовь,
Не отнимай надежду на любовь.
Пока я жив, я не уйду к другой,
Твоим рабам пребуду я слугой".
Душа у Вис вскипела, как вино,
Когда оно с огнем сопряжено.
Сказала мамке: "Пораскинь умом,
Как от Мубада мне уйти тайком.
Он спит, но, если он проснется, - горе:
Несдобровать мне, я умру в позоре,
А он, старик, проснется в самом деле,
Когда поймет, что нет меня в постели.
Одно поможет: с ним ты лечь должна,
Как с милым мужем - добрая жена.
Ты спрячь лицо, ложись к нему спиною,
Он пьян, тебя он спутает со мною.
Ты пышным телом, как и я, мягка,
Обнимет он - обманется рука.
В беспамятстве, хмельной, на сонном ложе,
Ужели кожу отличит от кожи?"