Висенна. Времена надежды
Шрифт:
Купец только головой помотал. Это они еще по радостному поводу собрались, а ну как и вправду обидное что? И нырнул на грузовой двор, тщетно понадеявшись, что детишки отлипнут сами.
— Кинь дурное! — в воротах каретного сарая стоял Тальд. Зять красовался: бородищу черную, разбойничью, заплетал на четыре клина, да на столько же кос — буйную вороную гриву. Бороду выпускал поверх синей рубашки спереди, а косы сзади. А чтоб все это хозяйство не путалось, и в руки не мешалось, когда наклонишься, вплетал в волосы золототканую перемычку, а на нее цеплял пару колокольчиков. Так и ходил,
Вписавшись в купеческое сословие, Тальд редко разгружал товары сам. Больше, как сегодня — руками размахивал да приказчиков строжил. Дескать, не бережно несешь, так небогато и возьмешь! К тестю все еще захаживал с приветом и почтением, но купец ясно чувствовал: разводит их по разным дорогам. Богатеет Тальд, сам уже твердо на ногах стоит. И всю родню за собой тянет.
Впрочем, Берт родню тоже не забывал. Горелик Этаван ходил в приказчиках — сегодня в своей плотничьей артели заправляет. Тик и Самар мечи за старшим носили — нынче каждый свою лавку держит. А что Кан в деревню вернулся, так вольному воля. Ну, пока не женат, ясное дело. Там уже в податные запишут, не загуляешь…
Тальд подошел ближе, осмотрел возы, проводил взглядом суетящихся слуг. Спросил:
— С юга?
Берт кивнул. Выдохнул — полотняная стенка фургона пошла волнами. Пожаловался:
— Страшно ездить. Пусто на Тракте. В куче, если что, хоть отбиваться легче. А тут едешь-едешь, три октаго ни живого духа не видишь.
— Так бросай. Давай со мной на Финтьен, там Князь вроде как дорогу затеял камнем выкладывать. Еще три-четыре лета, и будет Западный Тракт лучше Южного.
Купец книжный и железный поднял пальцы к холеной бородке:
— И бросил бы, так где ж еще золотым песком за книги платить станут! — окликнул пробегавшего работника:
— Мешок принеси. Тот самый.
Слуга быстро исполнил приказание. Берт обмахнул рукавом широкую полку, порылся в мешке, и высыпал камни. Сапфир, сапфир, неограненый изумруд: тускло-зеленый, неброский, но какой большой! В перстень великоват, в серьгу вовсе огромен. Разве что в нагрудный медальон, не то — в корону… Рубины вот, опять сапфир; вот крупный жемчуг из Ледянки — «Слезы невесты»; вот бирюза редкого оттенка «зимнее небо»…
— И ты такое в мешке возишь? — изумился Тальд. — Украсть же могут!
Берт пожал плечами:
— В поясе зашито еще и получше, эти просто не влезли. Желтоглазым деваться некуда: кроме меня, почитай никто не ездит. Платят!
— Так на что жалуешься?! — зять хлопнул лопатами-ладонями по синим шароварам. — Ты ж теперь в первую гильдию влетишь, как на коньках!
Берт тщательно завязал горловину кошелька с камнями и сунул его за пазуху. Тальд покрутил головой:
— Я и сам хорошие камни покупал. Но такого…
— А давай-ка ты со мной? — Берт улыбался:
— Не побоишься, так и сам вперед меня в первую гильдию… влетишь.
Тальд поднял ладони к вискам, словно оглушенный. Врага не побоюсь, а с женой не заведусь! Выдавил:
— Опасаюсь. Не слыхал, чего в Ратуше о том рассуждают?
Берт
— Да чего там хорошего? Знаешь сам!
Мужчины согласно плюнули на земляной пол, посмотрели друг на друга и невесело засмеялись. Первым опомнился младший:
— Во договорились родичи! Пошли лучше, с малышней поиграемся. Ты пряники подаришь, я песенку спою. Спляшем в кругу…
В кругу тесно и пыльно. Хорошо хоть, что страх снаружи остался. Первый раз пугаешься с вечера, как известят. Тут главное — заснуть побыстрее, пока не осознал полностью. Просыпаешься — опять страшно. И завтракаешь — кусок в горло не лезет.
А уже когда втолкнули в круг, да волки сомкнули кольцо и отвесили розовые языки, да рука вцепилась в нож клещами, как у новичка — страх куда-то пропадает сам собой: вот оно и случилось! Теперь уж бояться поздно.
Спарк медленно переступает боком, а его противник в Кругу подбирает ноги под туловище — для прыжка. На волке блестит боевой ошейник с шипами; на человеке звякает Пояс — поверх все той же красно-бурой рубахи и желтых штанов. Наместник без сапог: если сомневаешься в поверхности, на которой стоишь, лучше драться босиком.
Насмерть Спарк не дрался уже очень давно: с той самой черной весны. Но там — мечом, верхом, против разбойника. А тут допускается только короткий нож. Можно в каждую руку, но это еще уметь надо. Вдобавок, между тобой и твоим противником ненависти нет. Зачем же насмерть? Трудно опуститься на нижнюю ступень жизни, попробовав изобилия и удовольствия верхних. Потому-то в родном мире Игната даже тренированым бойцам случается пропустить удар от уличного хулигана. Самбисты и боксеры войной не живут. Им боевое искусство — инструмент для добычи медалей. Пока его из ящика вынешь, пока развернешь тряпки… А гопники всегда готовы ударить и получить в ответ. Они каждый миг со всем миром сражаются. Награбить могут, набрать добычи богатой. А жить все равно не умеют — некогда им. Воевать надо. Волки ходят в Круг — чтобы не отвыкать от ударов. Чтобы случайный уличный хулиган подловить не мог.
Это все лирика. Физика — вот она. Косматый волчара с клыками не сильно короче боевого ножа. Ноги подбирает, вертит задом. Как перестанет вертеть, утвердится в исходном положении — прыгнет. И тогда — присесть, левую руку над головой, правой снизу вверх, в живот. Если не повезет — клинок уткнется в звериные ребра, кулак левой попадет не в чувствительный нос, а прямо в пасть — бой проигран. И опять Пустоземье останется без Опоясанного. И некому будет город на мосту через Ледянку строить.
И некому будет Ирку на холме встретить. Блин.
Плохо!
А если повезет, и клинок войдет меж ребер или располосует брюшину… волк, с его звериной живучестью, человека все равно догрызет. И отправится на свою Великую Битву с легким сердцем. А шкуру снимут, распялят на почетном месте и потом сошьют из нее куртку-хауто…
Знать бы все это раньше!
Тут трижды задумаешься, о чем просить Госпожу Висенну. Выиграть бой и своего убить? Сдаться — нож на землю — выйти живым и потерять лицо? Честь поддержать, погибнуть отважно, и тем все будущее угробить?