Вишневая трубкаПовесть
Шрифт:
Он не собирался ставить под удар двух агентов сразу.
— Начнем с этого! — Вознюк ткнул носком ботинка в чемодан Полийчука.
Полийчук торопливо открыл чемодан и передал Вознюку ученическую тетрадку. Не глядя, тот сунул ее в карман.
Оба посмотрели друг на друга, один — в ожидании, второй — удивленно.
Тогда Полийчук раскрыл чемодан настежь, но кроме полотенца да разной снеди в нем ничего больше не было.
Вознюк, как обезумевший, ринулся к Полийчуку:
— Где радиостанция?
Полийчук
— Тише, хозяин, тише. Нас могут услышать. Зараз я все расскажу…
О том, как провалилась ходка Горлориза, Вознюк слушал невнимательно. Страх туманил рассудок. Дрожащей рукой Вознюк провел по шее, точно срывал уже захлестнувшую ее веревку, и судорожно глотнул воздух… Как быть теперь? Шеф не получит радиограммы и сочтет, что Вознюк провалился… Что делать? Там ждут, что скоро он сообщит место переправы через границу первого курьера, а радиостанции нет!
Невольно вспомнилось прошлое… Харьков. 1941 год. Бои идут на окраинах города. Черный дым пожаров низко стелется над руинами домов. Толпы людей, покидающих родной город. Автомобили, повозки, ручные тележки, детские коляски… Кровь и груды щебня, обрывки проводов. Гул близкой канонады… Потом мертвая, пугающая тишина. Гитлеровцы в Харькове. Город притих, но не покорился…
Здание, занимаемое гестапо. Зловещие часовые в черных мундирах. За столом следователь, тоже в черном расстегнутом мундире.
Следователь наигранно весел. Он коверкает русскую речь. Холеное лицо, полный рот золотых зубов. На письменном столе, рядом с мраморным чернильным прибором, нагайка, сплетенная из тонких красных ремешков, с небольшим свинцовым шариком на конце… Следователь достает плеть. Голубые глаза следят за Андреем Вознюком. Ласково улыбаясь, следователь вкрадчиво говорит:
— Значит, ви соглашайт? Не соглашайт — будем вас немножко пиф-паф… Расстреляйт! — заканчивает он грозно и хлещет нагайкой по столу. Удар как выстрел.
— Я согласен.
… Все товарищи погибли. Это была цена жизни Вознюка. Цена, которая закрыла ему путь назад. Но об этом не знает ни одна душа… Никто!
Вознюк постепенно успокаивается, начинает прислушиваться к голосу Полийчука:
— … я провел через болото, так что никто и не видел. А Семушкина мы вдвох порешили…
— Кого провели через болото?
Полийчук с неподдельным удивлением спросил:
— Так я, що, на витер говорыв? Вы мене и не слухалы! Я кажу про Горлориза, що принис для нас радиостанцию и гроши. А писля я його переправив через гранычку в Закерзонию. Тильки грошы и радиостанция попалы до пограничников… Як бы я и Горлориза не встретив, то и вас бы не бачыв…
Вознюк заметно повеселел: значит, шеф обо всем осведомлен, в том числе и о радиостанции. И, главное, переправа через границу есть!
— Значит,
— Схему я принес.
Пока Вознюк рассматривал схему, Полийчук все более успокаивался. Не такой уж грозный этот Остап, каким хочет казаться. Вот погоди, друже, услышишь про мои дела в Дубровичах, совсем мягким станешь. Вот только с трубкой дал маху. Черт меня дернул таскать ее с собою. Кажется, баба признала трубку. Как бы не пришлось Зоею вместе с трубкой упрятать подальше…
Против ожидания Вознюк не проявил ни малейшего интереса к делам Полийчука. Спросил:
— Вы, кажется, на границе живете?
— Да, на границе. В Дубровичах.
Вознюк с такой скрупулезностью стал расспрашивать о Дубровичах, что Полийчук невольно подумал, не собирается ли тот перебраться на жительство в село.
— Значит, деревня у самой границы расположена? — уточнил Вознюк.
— Каких двести метров.
— И вы живете рядом с заставой?
— Две минуты ходу.
От удовольствия Вознюк даже руки потер:
— Хорошо. Прямо-таки отлично. И в селе вас знают только как Полийчука?
— Не бойтесь, хозяин, — успокоил бухгалтер. — Под меня комар носа не подточит. В Дубровичах Полийчук — первый человек, лучший активист и самый надежный помощник у пограничников. Лютый знает, как нужно работать!
— Любопытно!
— Шкода балакать! — Полийчук гордо держал стриженную под «бобрик» массивную голову, всем видом показывая свою уверенность.
Вознюк закурил сигарету, присел рядом на тахту.
— Много таких активистов, как вы?
Бухгалтер поморщился и, забыв о приличии, длинно и грязно выругался:
— Таких… Сволочь на сволочи, все село помогает пограничникам. Так стараются, что, можно подумать, собственную хату стерегут. Прошлый раз, когда приходил Горлориз, поднялись и старый и малый. Там такое творилось, что и муха не проскочила бы. Капут бы Горлоризу, если бы не я…
Выпустив колечко дыма, Вознюк усмехнулся:
— Не хвастайтесь, Лютый, продолжайте.
Замечание не смутило бухгалтера:
— А что продолжать… Я ж говорю, что все там сволочи. Почувствовала бывшая голытьба себя вольготно при советской власти. Забулы, скурвины сыны, сорок пятый год… — Глаза Полийчука загорелись недобрым огнем. — Ничего, придет еще наше время, припомню всем. А уж агронома того — по кускам. Медленной смертью подыхать будет, собака! — закончил он с яростным шипением.
«Сделает, — поверил Вознюк. — В самом деле — Лютый».
— Вот что, Лютый, — сказал строго Вознюк, — потрохов никому не выпускать. Запрещаю. Штучки свои бандеровские забудьте! Сегодня убьете одного, а завтра двое вас на тот свет отправят. Вместо одного парторга пришлют другого. Вас и так не любят.