Вишневые воры
Шрифт:
Садовую тему продолжала девичья гостиная, в которую вел длинный коридор. Она напоминала оранжерею: кругом большие окна, обрамленные зелеными занавесками, вздувавшимися от ветра, словно горло лягушки. Зеленоватых оттенков ткани – обивка дивана и стульев цвета нильской воды, по углам керамические горшки с папоротниками, стены вручную расписаны узорами вьющегося плюща. Лишь одна вещь казалась здесь чужеродной: портрет над камином, Энни Оукли с винтовкой Чэпела через плечо. Это был подарок от самой Энни – винтовки она использовала в своих шоу «Дикий Запад» с Буффало Биллом. Когда мой отец был маленьким,
Мы с Зили нашли сестер в гостиной. Из-за жары они находились в разной степени обнаженности – их длинные белые руки и ноги были вытянуты вдоль диванов, а тонкие пальцы накручивали пряди темных волос. Их шеи, похожие на белые цилиндры, были вытянуты, а головы покоились на бархатных подушках и ручках диванов; в такую погоду каждое движение давалось с трудом. В комнате было душно, но запах пота, распространявшийся от них, меня не смущал. Я смотрела на них как завороженная, на всех четырех, томных и красивых, как лебеди в трясине.
Через какое-то время они заметили, что мы стоим в дверях.
– Наши малышки пришли, – сказала Розалинда своим скрипучим голосом, по тембру напоминавшим пчелиный гул. Она на секунду подняла голову, посмотрела нас с Зили и вновь опустилась на подушку, упиравшуюся в ручку дивана.
– Закройте дверь, зайки. А то еще заглянет кто.
– Боже, ну и вид у вас, – испуганно сказала Эстер, взглянув на нас с Зили. – Чем это вы занимались после церкви?
Она лежала на диване напротив Розалинды, их щиколотки были переплетены. На полу был открыт путеводитель Бедекера по Парижу с загнутыми страницами, отмечавшими места предстоящей поездки Эстер и морского существа в медовый месяц.
– Что же с вами будет, когда я уеду? – спросила она, не отрывая щеки от ручки дивана.
– Ты еще не уехала – и только посмотри на них, – сказала Дафни. – Совсем одичали. – Она откинулась на спинку своего дивана; на коленях у нее была одна из тех мрачных книг в мягкой обложке, которые она вечно читала: «Дьяволица» или «Грех на колесах».
– Когда я уеду, вы должны последить за ними, – сказала Эстер Розалинде, Калле и Дафни. – Все вы!
Калла, свернувшаяся калачиком в кресле у камина и безучастно смотревшая в окно, неохотно повернулась и взглянула на нас с Зили.
– Не так уж плохо они выглядят, – сказала она и вновь отвернулась к окну.
– В этом-то и проблема, – сказала Эстер. – Вы ничего не замечаете.
– Мы замечаем, – ответила Дафни. – Просто нам все равно.
Розалинда села и жестом подозвала меня к себе. Я оставила Зили у двери и осторожно села на подушку, волнуясь, не испачкаю ли я ее кровью, но не решаясь спросить об этом. Розалинда потянула за ленту и распустила хвост, в который были убраны мои средней длины волосы. Она попыталась было распутать их, подергала пару прядей, потянула за узел, а потом со вздохом опустила руки.
– Проще отрезать это все, – сказала она, откидываясь назад.
– Рози, что ты будешь делать, когда выйдешь замуж? – спросила Эстер, садясь, чтобы освободить место для Зили. – У тебя дети будут? Или ты
Розалинда задумалась.
– У меня будет дочка, очень воспитанная. – Только одна. А если окажется, что материнство – это не для меня, я положу ее в корзинку и оставлю на чьем-нибудь пороге.
– Ужасно даже шутить об этом! – сказала Эстер. – Ну ты и скажешь иногда, Рози!
– Вот бы мама с нами так поступила, – сказала Дафни.
– Интересная мысль, – отозвалась Калла, задумавшись. – Можно попытаться представить, какая судьба нас бы ждала.
Мне не нравились разговоры о замужестве, детях и судьбе. Мало того что Эстер уезжает, так еще думать о том, что однажды уедет и Розалинда!
– Я не хочу, чтобы ты тоже выходила замуж, – сказала я Розалинде, прижавшись к ее влажной руке, которой она тут же меня обняла. Эстер месяцами наполняла сундуки, стоявшие в холле, – «ее приданое», как она сама говорила. Когда она наконец закончила, их увезли.
– Не выходить замуж? И остаться в этом доме навсегда? Нет, благодарю вас. – Розалинда взяла со стола бокал с лимонадом и приложила его к щеке. – Из этого дома есть лишь один выход, девочки. Наша Эстер покидает его первой, но и я здесь не задержусь.
– Правда? – спросила Дафни. – И как его зовут?
– Пока не знаю, – ответила Розалинда, прикусывая нижнюю губу. – Но следующим летом меня здесь уже не будет, помяните мое слово. Мне все равно, кем он окажется. – Она повернулась к Дафни. – А ты, Даф? Каким будет мужчина, за которого ты выйдешь замуж?
– Как насчет «никаким»? – ответила она, обменявшись взглядами с Розалиндой.
– Замужество – это такая скука, – заметила Калла. – И в каком-то смысле трагедия. Взять хотя бы нашу мать.
– Наша мать была трагичной и до свадьбы, – сказала Розалинда.
– Да, но замужество уж точно делу не помогло. – Калла взяла со стола блокнот и карандаш. – Бедная женщина – ее утроба, должно быть, искромсана, как капуста. Задумайтесь хотя бы на секунду о том, какому разрушению подвергается тело женщины в течение жизни и какому разрушению подвергается ее душа – и все ради чего? Чтобы сохранить человеческую расу? А ведь всего несколько лет назад человечество едва не стерло себя с лица земли. Она с отвращением покачала головой и записала что-то в блокнот.
– Ну надо же, – сказала Эстер под смех Дафни. – Ты предполагаешь, что после свадьбы со мной произойдет именно это, Калла? Полное разрушение?
Калла подняла глаза и задумчиво постучала карандашом по подлокотнику.
– Возможно, – ответила она без каких-либо эмоций и продолжила писать.
Эстер выглядела подавленной, и Розалинда поспешила на помощь.
– Не обращай на них внимания, Эстер, дорогая. Это они исходят желчью от зависти.
Я покрутила кольца на пальцах Розалинды – топаз на одном пальце, коралловая камея на другом. Сначала Эстер, потом Розалинда – все они рано или поздно оставят этот дом. Я уже видела, как это будет: мы с Зили одни в доме родителей, тишина в девичьем крыле, пустые спальни, унылые обеды.