Вишни на березе
Шрифт:
– Хорошо, я не против, – улыбаясь в ответ, он подумал: а вдруг она меня тоже в расход… шилом или отверткой… – но, посмотрев еще раз на милое личико решил, что Ларина на такое явно не способна.
После солянки, отбивной с грибами, помидорами и сыром, блинчиков с творогом и пятьдесят коньяка для него и «греческого» для нее разговор перешел в более приятное русло.
– Слушай, – обратился к ней Семен, – ты можешь мне показать на месте, так сказать, происшествия, как все происходило?
– Если это необходимо, – ответила она робко. Девушка так и не притронулась к обеду, задумчиво смотря на своего союзника
– Давай сейчас туда и отправимся. Надеюсь, нам никто не помешает, – Реутов встал из-за стола, поманив ее за собой.
Дом, где еще вчера произошло убийство, ничем не выделялся среди остальных таких же домов вдоль улицы. Кирпичный, с черепичной крышей, на двух хозяев: похожие дома строили в сельской местности в советское время, сейчас этот формат снова популярен. В таких домах семьи дружили, что называется «через стенку», сживались, несмотря на различия или, как в нашем случае, наоборот – не сживались.
Дверь оказалась опечатанной несколькими бумажными листками, вся территория дома по периметру была обмотана лентой «скотч» желтого цвета с надписью «не входить – место происшествия». Несмотря на запрет, Реутов перешагнул ленту, достал из кармана перочинный нож и осторожно срезал им несколько бумажных бирок, которыми был опечатан вход, посмотрел по сторонам и силой пнул ногой дверь, чуть выше замка, замок треснул, дверь ввалилась внутрь. Он двинулся вперед, предлагая сделать то же самое и Лариной, но она вдруг остановилась в растерянности, словно спрашивая: «А так можно?»
– Давай быстрей, – сказал он нетерпеливо, взяв ее за руку, – хуже, чем есть уже точно не будет.
В нос ударил тошнотворный запах крови, пота и какой-то бормотухи. Вошедшие подавили рвотный рефлекс: она – закрыв воротником платья нос, он – выругавшись и сплюнув на пол, на котором то здесь, то там валялись пустые бутылки из под пива, вина, водки и еще черт знает чего. Пол, стены и даже потолок в некоторых местах были густо измазаны бурой, запекшейся на солнце кровью. Семену захотелось быстрей убраться прочь, но, подавив вспыхнувшие внутри бурные эмоции, он достал айфон и стал фотографировать, стараясь не упустить ни одну деталь, делая панорамные снимки так, чтобы одно изображение накладывалось на другое.
Когда-то это было уютное холостяцкое гнездышко. Точно посредине просторного зала стоял суконный зеленый диван, который теперь стал бурым из-за запекшийся на нем крови, напротив – телевизор на довольно старых книгах, это было несколько сочинений Ленина. Около него, в углах, на подоконнике батальоном – пустые бутылки.
«Вероятнее всего, он сумел доползти до дивана, на котором благополучно и отошел в лучший мир», – предположил адвокат, подтверждая свои мысли фактами – кровавыми следами, тянувшимися из кухни в зал.
– Мне бы такую печень! – с восторгом отметил он, смотря на бутылки и переводя взгляд в сторону своей сообщницы, замерзшей в одной позе с ужасом на лице. Вернувшись в кухню и обратив внимание на жужжащих мух, самоотверженно бившихся башкой об оконное стекло, он внимательно посмотрел по сторонам и начал щелкать айфоном. Отсняв опустевшую некогда уютную холостяцкую берлогу, он попросил испуганную и несчастную, еле стоящую на ногах Ларину, встать на то место, где, собственно, хозяин дома и оставил этот бренный мир; показать,
– Пора отсюда отчаливать, а то кто-нибудь еще заметит, что мы здесь, – и убрал телефон в карман.
Ларина с глубоким вздохом облегчения; у нее все еще тряслись руки, ноги словно налились свинцом, сделав усилие, метнулась в сторону выхода. Выйдя из дома, Семен прикрыл дверь, приклеил назад бирки, и двое, словно влюбленная парочка, как ни в чем не бывало, пошли вдоль улицы.
Утром, в восемь Реутов, озаренный светом антикварной настольной лампы, сидя за письменным столом, разглядывал снимки с места происшествия, которые разложил таким образом, чтобы одно изображение накладывалось на другое. Несмотря на чувство отвращения, – казалось, что даже фотографии источают смрад и зловоние, – перед ним стояла обычная для адвоката задача: доказать следствию полную невиновность своей подзащитной.
«И хотя при первой встрече одевица не смогла подробно описать обстоятельства убийства, сейчас, судя по фотографиям, ситуация начала проясняться, – заключил он. – Во-первых, – смотря на снимки можно было представить, как этот пьянчуга падает замертво… – он был, как никогда уверен – в действиях Лариной – явная необходимая оборона. Но проблема в том, что намерения потерпевшего не столь определенны, хотя кто ж теперь разберётся, что он спьяну затевал? – адвокат посмотрел на фотографию с бутылками. – Увидев после стольких лет пьянки на пороге молодую девку, он потащил ее в свое уютное холостяцкое гнездышко, уж точно не для того, чтобы рассказать на ночь сказку. И во-вторых, насколько оправданы эти сорок ножевых, тем более первый удар в аорту, который и остановил нападавшего навечно? Она била, не думая. Испугалась, а испуг, тем более у молодой и неопытной, может вызвать, кроме всего прочего, и агрессию – он вспомнил случай с шилом, о котором на днях ему рассказал коллега, – но это не хладнокровное убийство, – утвердительно заключил он и потянулся за трубкой телефона.
– Алло, – несколько надменно ответил следак.
– Вам звонит адвокат Реутов.
– Слушаю вас внимательно, – сказал собеседник уже другим тоном.
– Когда вы готовы нас видеть на допрос?
– А зачем мне ваш допрос, – в трубке что-то затрещало, – мне и так все ясно.
– Какой самонадеянный чемодан, – подумал адвокат.
– Вам ясно? – переспросил он обескуражено. – Ясно должно быть не только вам, но и всем нам, и вашему начальнику, прежде всего… – намеренно, акцентируя каждое слово, резюмировал юрист.
– Приходите, завтра после обеда, – ответили на другом конце провода. Упоминание о начальнике подействовало, как нельзя убедительно, так как он повесил трубку, даже не попрощавшись.
– Не выносимых людей нет, – есть узкие двери, – Реутову вспомнился известный афоризм. Переключив короткие гудки на один длинный, он набрал номер Лариной и пригласил в офис, ее нужно было подготовить к предстоящему допросу.
Глава IV
Унесенные ветром: селфи, матрас и полиция
Надежда преобразилась с момента их последней встречи: в коротком платье с каскадом волос, спускавшихся ниже плеч, посветлевшая и отдохнувшая.