Висрамиани

Тмогвели Саргис

На следующий день она пошла в баню, облеклась в одежды, вышитые жемчугом, украсила себя драгоценностями, надела венец на голову и стала блистать ярче солнца. Луна затмилась в небе от ее красоты. Волосы ее были как полчища эфиопов, а ее уста — словно бальзам для больных тысячи городов. Лик ее воодушевлял рыцарей и похищал разум у влюбленных. Волосы ее были подобны путам, благоухавшим мускусом. Ее убранство было столь же прекрасно, как и она сама. Вис была всем мила и желанна, как рай., Она, несравненное светило, была пленницей любви, и ее тело цвета серебра стало цвета золота. Она была обаятельной, прекрасной, вызывающей всеобщее восхищение. Вис горела неугасимым огнем любви и потеряла терпение, спеша увидеть возлюбленного. Она смотрела с террасы во все стороны, а сама от нетерпения прыгала, как зерно на горячей глиняной сковородке. Вис не могла уже стоять на одном месте. Ей надоело одиночество, и она обезумела от разлуки с возлюбленным. Сердце ее стало пристанищем горестей… Она не покидала террасы дворца Моабада. Наступила ночь, а тот, кого она ждала, не ехал. Было время сна, а она не спала. Казалось, что ее ложе было устлано репейником и усыпано шипами. На рассвете, до петушьего крика, она немного вздремнула, но вскоре проснулась и вскрикнула, словно одержимая дьяволом.

Подоспевшая кормилица молвила ей:

— Видно, дьявол нетерпения овладел тобой!

Вис, дрожа, как солнце в чистой воде ручья, сказала кормилице так:

— Кто

видел и кто слышал о безумной любви, подобной моей? Никогда со мной не случалось ничего более удивительного, чем то, что я испытала этой ночью. Тысячу раз душа моя поднималась к моим устам. Мне казалось, что ложе мое на каменистом берегу реки и оно из терниев. Судьба моя горька, черна, как ночь, она подобна царю эфиопов, восседающему на слоне, а Рамин озаряет темную судьбу мою. Чернота моей ночи рассеется в мгновение, едва луна моего счастья покажет лик. Ныне я видела во сне его солнцеподобное лицо, а он сам своим благоуханием заполнил мир. Рамин взял меня за руку и говорил со мной сладкоречиво устами цвета яхонта. Вот что он сказал: «Я пришел приветствовать тебя тайно, ибо я опасаюсь твоих врагов. Я не прихожу к тебе открыто, ибо твои враги скрывают тебя от меня и охраняют, как свою душу, от бед. Сделай что-нибудь приятное для меня, ведь я отрекся от всего ради тебя! Покажи мне твой милостивый лик и не сердись больше на меня. Обними меня ласково, по своему обыкновению, надуши меня амброй твоих кудрей и даруй мне бессмертие поцелуями твоих уст. Смягчи свое сердце и не смотри хмуро на меня; это не подобает твоей красоте. Жалость ко мне более тебе приличествует». Я видела его во сне и радовалась, я слышала его ласковую речь, а наяву далека от него. Я не видела Рамина так давно! Пока судьба будет разлучать меня с похитителем моего сердца, я буду печальна и нетерпелива, но это должны мне простить.

62.

РАМИН ПРИЕЗЖАЕТ В МОРАВ

Когда Рамин увидел издали город Морав, он обрадовался, как это свойственно тоскующим в ожидании близкой встречи. Он воздал благодарение богу и стал так восхвалять город:

«О восхитительный Морав, местопребывание царей, радующий печальных, щедрый для бедняков, утешитель угнетенных! О чудесный Морав, где цветы благоухают и зимой и летом! О Морав, без которого не могут жить хоть раз здесь побывавшие, особенно же те, которые знают, что здесь живет похитительница моего сердца! О чудесный Морав, первейший из городов, неприступный для врагов, желанный для видевших тебя, обиталище солнца, пристанище луны и дворец той, что лишила меня рассудка и жизни!»

Рамин, разлученный с Вис и со своими близкими, был в таком восторженном состоянии, что князья Хорасана казались ему розами Ирана, а камни Морава — самоцветами из Гораба.

Чужая страна не может радовать человека, как его родина, и человек не в силах отдать свое сердце кому-либо в той мере, в какой он отдал его своей первой любви. Рамин с таким восторгом любовался своей родиной, что даже снег казался ему камфарой, листья — благовонным маслом, деревья — раем, а земля — дарующей бессмертие.

Рамин въехал в Морав в полночь. Он был весел, как воскресший мертвец. Рамин сейчас же направился к башне, где находилась Вис. Дозорный, поставленный Вис, должен был ее известить, едва заметит Рамина. Увидев его и узнав, дозорный в ту же минуту спустился и сообщил о приезде Рамина кормилице. Она очень обрадовалась и доложила Вис:

— Прибыл тот, кто разгонит твою тоску, прибыл непрестанно вспоминаемый тобой, прекрасный властелин, краса престола, прославляющий свое оружие. Ветерок просит у тебя награды за доброе известие. Настала твоя весна. Ветвь твоей радости дала плод. Перламутр твоей надежды помог тебе найти жемчужину счастья. Смотри, как осветилась ночь. Ты видишь, что не тщетно скорбела! Верни радость своему сердцу. Благодаря тебе земля расцвела радостью. Ветер разносит благоухание амбры, унося его с волос Рамина. Взгляни на твою радость, на твоего желанного. Для тебя настал ясный день. Если доныне ночь была темна, как твои волосы, — ныне она светла, как твой лик. Небо очистилось от тумана, и ты вытравь ржавчину из своего сердца. О луна! Горы и равнины радуются вместе с тобой приезду твоего возлюбленного. Рамин прибыл под счастливой звездой. Солнце и луна хотят встретиться с прекрасноликим. Он стоит у дверей и ждет твоей благосклонности. Он умоляет тебя забыть гнев. Открой дверь своего сердца тому, кто его осчастливит. Надейтесь друг на друга и забудьте ваши прежние горести.

Вис, радостная, избавленная от всех горестей, сказала кормилице:

— Шахиншах спит внизу. Я боюсь новой беды. Если он вдруг проснется и все узнает, тогда я больше не увижу Рамина и жизнь станет мне в тягость или даже я могу ее лишиться. Со мной пусть случится что угодно, лишь бы я повидалась с Рамином. Заклинаю тебя именем бога: помоги мне, напусти на него крепкий сон, чтобы он не проснулся и не разлучил нас.

Кормилица торопливо прошептала заклинание, и шахиншах погрузился в такой сои, что если бы даже мир разрушился, то Моабад не заметил бы этого. Затем Вис, придав лицу сердитое выражение, села у окна.

Когда Рамин увидел ее, он расцвел от радости. Сердце его распахнулось, как дверь, но он сдержал восторг и вооружился терпением Рамин остановил коня под окном, но не заговорил с Вис.

Он обратился к своему коню с такими словами:

«О конь мой, ты крепок, как гора, и силен, как слон! Я любил тебя и обходился с тобой, как с сыном. Я поставил тебя в золотые ясли, водил на шелковом чумбуре [33] и лелеял тебя. Зачем же ты ушел от меня, зачем покинул меня, оставил ясли и ни разу не вспомнил о моей конюшне? Ты ушел от меня в другую конюшню, но несдобровать тебе! Ты сам знаешь, когда тебе было лучше: прежде или теперь. Ты знаешь, сколько я страдал, вспоминая тебя».

33

Чумбур (чембур) — длинный повод к уздечке.

Когда Рамин еще издалека увидел Вис — солнце среди планет, он почувствовал безграничную радость. Но когда он заметил, что она нахмурена, он очень огорчился и начал умолять ее на тысячу ладов. Он говорил ей так;

— О солнце, похитительница моего сердца и разума, о полная луна, о звезда утренней зари, о полуночный светоч, озаряющий путь войску, о желанная царей, о светило среди красавиц и украшение их, о бутон розы, о благоуханная лилия! Зачем ты спешишь пролить кровь раба твоего? Зачем ты ускоряешь мою смерть? Зачем прячешь от меня свой лик? Зачем тебе понадобилось, чтобы я блуждал по полям, как безумный? Зачем ты не обратишь ко мне своего лика? Я твой Рамин, а ты моя Вис, желанная, как душа. Я — Рамин, ничтожнейший из твоих слуг, а ты — Вис, моя повелительница! Я — Рамин, царь влюбленных, ставший притчей во языцех из-за своей безумной любви. Ты — Вис, бесподобное светило мира, манящее несравненной прелестью лица и красотой твоих очей и кудрей. Я тот же Рамин, которого ты знала, и разве ты не та же Вис? Неужели ты хочешь обрадовать моих врагов? Неужели все твои старания направлены к тому, чтобы ускорить мою смерть? Не сердись на меня! Помирись со мной. Не меняй светлую радость на горечь страданий. Не будь клятвопреступницей и вероломной. Не заключай союза с моим сердцем, чтобы, изменив, убить меня. Не

сжигай меня огнем равнодушия. Увы, погибли все мои надежды! Напрасно я пожертвовал собой ради безумной любви к тебе. Я посеял любовь в саду юности. Я приставил к ней душу свою садовником. Я орошал этот сад слезами. Я не мог спать ни единой ночи. Я не мог отдохнуть ни единого дня. Я истомился, ухаживая за этим садом. Когда настала весна, расцвели в нем фиалки, розы, лилии и нарциссы. На деревьях появились в изобилии плоды. Сад стал прекрасен, как удача счастливых. В нем начали щебетать птицы и купаться в роднике. Я возвел крепкую стену вокруг сада. Но вот настала зима разлуки. Подул ветер непостоянства, и появились бесплодные тучи, настал год несчастий. Опустел тот сад: нет в нем ни плодов, ни роз, ни родника, ни зеленого луга, ни ограды. Враги и завистники вырвали с корнем цветы и срубили деревья, разрушили стены и спугнули птиц. Увы, настала тяжкая пора, и наша любовь уподобилась не золотому сосуду, а глиняному, который, разбиваясь, превращается в черепки и теряет ценность. Когда сердце разлучено с сердцем и возлюбленный далеко от возлюбленной, — любовь исчезает и горе умножается горем. Наши враги веселятся. Пусть же дарует бог нашим врагам то же, что и мне. Наши хулители избавлены от забот, им не за что больше поносить нас. Мы больше не нуждаемся в посреднике, ни в хранителе тайн. Ни ты, ни кормилица больше не горюйте. Пусть не болит у меня сердце, и Моабад пусть не сетует на меня. Никто не виновен, кроме меня, и ничья судьба не похожа на мою. Я виню себя в том, что всегда был робок. Если бы не эта слабость, я не был бы столь несчастным. Сердце мое не смогло бы так поработить меня и предать. Тот, кто внимает дьяволу, будет вечно слеп и скорбен, как я. Вместо зеленого тополя его осенит ива, вместо мускуса ему достанется песок. Благодаря превратностям судьбы, вместо самоцветов у меня оказались глиняные черепки. Я молю тебя о прощении. Смягчи свое сердце. Я поступил недостойно и согрешил; ты же будь благородной и прости меня! Я согрешил и раскаиваюсь. Пока я жив, — ты моя госпожа и царица, и ты вправе меня наказать. Ты мне причиняла с самого начала горе, не заставляй же под конец одного меня за все расплачиваться. Если ты не простишь меня, я стану привратником у дверей твоих и буду преданно служить тебе, пока не покончу с собой. Я однажды согрешил против тебя, но не один только я ошибался в этом мире. Ныне я тысячу раз прошу прощения. Я буду тебя умолять и просить милости, пока не исчезнет гнев из твоего сердца. Пока я жив, я буду считать себя согрешившим и буду упрекать себя. Я не перестану говорить: «Я согрешил и раскаиваюсь в своем поступке!» Прости меня, грешника, пока я жив. Ты моя госпожа и властительница. Ты можешь поступить со мной, как тебе угодно, но где же милость, покровительство и прощение? Сердце мое не выдержит, когда я буду вспоминать о своем грехе, не надеясь на прощение. Если ты не внемлешь моим мольбам и просьбам, я умру у твоих дверей. Я буду горько плакать, пока мой дух не покинет тело. Мне больше некуда идти. Если ты безжалостна ко мне, то кого же мне искать в утешение? Не поступай так со мной, о луна, не прибавляй горя к горю. Ведь даже старцы в своей старости и философы, несмотря на свою мудрость, впадают в заблуждения. Ведь и быстрый конь может споткнуться, острый клинок может притупиться, и так случилось, что я тоже один раз ошибся! Я прощу прощения; не заковывай меня в цепи разлуки. Я твой раб, и ты можешь наказать меня, как хочешь. Я перенесу любое страдание, но не стерплю разлуки с тобой. Я не могу перенести, что ты так хмуро смотришь на меня. Я предпочитаю быть слепым, чем лишиться твоего лицезрения, я предпочитаю быть глухим и не выслушивать твои упреки. Не дай бог мне хоть миг прожить без тебя, и пусть создатель не допустит, чтобы ты могла перенести разлуку. С тех пор, как ты прогневалась на меня, жизнь стала мне в тягость. Страдаешь и ты из-за моих безрассудных поступков. Камень и железо одинаково раскаляются в горниле. Своей неуступчивостью ты еще сильнее разожгла пламя моего сердца, и даже морем не залить его огня.

В этой стране стоит густой дым от моего огня. Судьба сделала ночь безлунной и беззвездной, и она кидает на меня хлопья снега. От безумной любви тело мое стало удивительным: одна его половина словно огонь, другая — как лед. Как может человек быть таким? Никто не видел ни ангела и ни дьявола такого удивительного склада. Кто видел льдину, не тающую от огня, или же огонь, не гаснущий от льдины? Для того, кто посеял в душе такую любовь, было бы постыдно умереть в снегу. Я думал, что ты спасешь меня от огня, и вовсе не предполагал, что заставишь умереть в снежных сугробах. Пусть не говорят, что неустанная мольба — свидетель трусости. Я твой гость, и каждый обязан почитать гостя, а не выгонять его. Если же ты желаешь моей смерти, чего легко тебе достигнуть, все же не убивай меня так безжалостно. Смерть гостя в снегу — постыдное дело для хозяина.

63.

ОТВЕТ ВИС

Разгневанная Вис, подобная разъяренной львице, ответила так:

— Уйди от меня, Рамин! И откинь всякую надежду. Утешь свое сердце, поступая так, как будто ты никогда не знал меня и не видел города Морава. Считай, что нас вовсе не было на свете. Непомерна боль, которую я претерпела из-за тебя, и не умоляй меня о примирении. Ты соблазнил, оскорбил и убил меня. Теперь ты хочешь снова того же, но этому не бывать! Убери свой дым! Раз ты взял свой огонь, убери и дым! Раз ты позабыл свою клятву и нарушил свой обет, тебе не удастся больше обмануть меня. Уйди, говори со своей Гуль, ее обманывай и безумствуй от любви к ней. Если ты осторожен, мудр и красноречив, то и я не глупа и не лишена языка. Тебе хорошо знакомы хитрости и обманы такого рода. Я знаю тебя и не раз слышала от тебя такие льстивые речи. Мне надоело выслушивать твои клятвы. Я не изменю Моабаду и никогда не покину того, кто не покинул меня. Я не поступлю так, как поступала раньше, когда обманывала Моабада. Я принадлежу тому, кто любит меня, даже преступную. Его привязанность и любовь ни на минуту не изменяли мне, и он никого не предпочел мне. Моабад всегда любил меня своим правдивым сердцем. Он не вероломен, как ты, и не говорит со мной высокомерно. Ныне он сидит со спокойным сердцем и пьет вино. Да не лишится он никогда радости и пусть не ревнует меня к тебе! Я опасаюсь: вдруг шахиншах войдет в опочивальню и не найдет розы в своем саду; будет искать меня на ложе и не найдет меня; этим я могу вновь его прогневать. Да будет его обиталище всегда таким, каково оно ныне, тебе же нечего об этом печалиться. Из-за твоей остывшей любви мне не хочется снова провиниться перед ним. Мне достаточно испытанных горестей, так как из-за тебя я прогневала шахиншаха и я забыла даже бога. Тысячу раз я теряла надежду на жизнь, и в конце концов мне остались от тебя на память лишь клятвопреступление, безнадежность и позор. Мой повелитель был недоволен мной, и бог, создатель неба и земли, также не был милостив ко мне. Я, глупая, напрасно загубила мою юность ради безумной любви к тебе. Удрученная горем, я притворялась радостной, хлопала в ладоши, но у меня в руках не осталось ничего, кроме ветра. Сколько бы я ни говорила с тобой, все равно я не исчерпаю того, что могла бы тебе сказать. Это дерево не даст тебе плода, этот путь — не путь радости для тебя. Поворачивай коня, уезжай отсюда. Напрасно ты побеспокоился и приехал. Полночь миновала, дует жестокий ветер, земля покрыта снегом на две пяди. Не стучись напрасно в эти двери, они из холодного железа. Пожалей себя и удались, чтобы тебе не умереть от долгого ожидания в снегу. Бог пусть дарует тебе сладкий сон. И да будет днем и ночью счастлива с тобой твоя Гуль — роза по имени и сама розоланитая.