Вист: Аластор 1716

Вэнс Джек Холбрук

Фосгард упрямо качала головой. Коннатиг подумал: «Твердости убеждений ей не занимать!»

Депутатка возразила:

— Так или иначе, самодержавный властитель нескольких триллионов подданных не может не сознавать, что находится в неестественно привилегированном положении.

Коннатиг подумал: «Кроме того, она сварлива».

Вслух он отозвался:

— Разумеется! Бремя постоянного осознания этого факта, однако, уравновешивается — точнее, сводится к нулю — тем обстоятельством, что он не имеет значения.

— Боюсь, я не поспеваю за ходом ваших мыслей.

— Идея сложна, но в то же время проста. Я — это я,

то есть человек, занимающий пост Коннатига по причинам, от меня не зависящим. Если бы я был кем-то другим, то не занимал бы пост Коннатига. Это очевидно. Не менее очевидно и логическое следствие такого допущения: в таком случае Коннатигом был бы не я, а кто-то другой. Этот человек, подобно мне, размышлял бы о причинах, позволивших ему занять единственное в своем роде положение. Таким образом я, будучи Коннатигом скопления Аластор, на самом деле нахожусь в положении, не более привилегированном, чем вы, будучи госпожой Фосгард из Уонисса.

Фосгард неуверенно рассмеялась и начала было спорить, но ее прервал медоточивый Лемисте:

— Мы здесь не для того, чтобы анализировать личность Коннатига, его положение или капризы судьбы, даровавшие ему власть. По сути дела мы, эгалисты-прагматики, отрицаем существование невыразимой мистической силы, в просторечии именуемой «судьбой». Наша задача вполне определенна.

— И в чем же она состоит?

— Эгалистический строй существует в Аррабусе уже сто лет. Наше общество уникально — такого нет ни на одной другой планете Скопления и даже, насколько нам известно, Ойкумены. Скоро начнется Фестиваль Века — мы будем праздновать столетие наших достижений.

Коннатиг, несколько озадаченный, размышлял: «Я ожидал выступлений совсем иного рода. Снова и снова приходится напоминать себе: ничто не принимай за чистую монету! Ничто и никогда!»

Вслух он заметил:

— Конечно, я хорошо помню о Фестивале Века и рассматриваю ваше любезное приглашение.

Лемисте продолжал, быстро и чуть отрывисто:

— Как вы знаете, мы создали просвещенное общество на основе полного равноправия и свободы индивидуального самовыражения. Естественно, мы стремимся пропагандировать наши достижения — не только ради удовлетворения самолюбия, но и в расчете на существенные выгоды. В связи с чем мы и направили вам приглашение. Разрешите пояснить. С первого взгляда присутствие Коннатига на эгалистическом торжестве могло бы показаться аномалией, нарушающей наши принципы и даже намекающей на нашу готовность поступиться этими принципами. Мы надеемся, однако, что вы, согласившись принять участие в фестивале, отбросите элитарные предрассудки и на некоторое время станете одним из нас — поселитесь в многоквартирном блоке, будете ездить на полотне и посещать массовые зрелища вместе со всеми. Тем самым вы сможете непосредственно оценить эффективность наших учреждений.

Задумчиво помолчав, Коннатиг ответил:

— Любопытное предложение, достойное внимательного изучения. Вы уже закусили? Я мог бы предложить вам более изысканные блюда, но воздержался, чтобы не нарушать ваши принципы.

Дельфен, с трудом заставлявший себя держать язык за зубами, не выдержал:

— Наши принципы справедливы! Именно поэтому мы здесь — чтобы распространить их и чтобы защитить себя от последствий нашего успеха. Со всего Скопления к нам напрашиваются миллионы прихлебателей, будто Аррабус — богадельня для всех лодырей Вселенной! Слетаются,

как саранча, на наше добро, заработанное тяжким трудом, приобретенное благодаря самоотверженному служению обществу! Все это безобразие оправдывается правом на иммиграцию. Мы эту иммиграцию хотим остановить, а нам не дают — из-за вашего «Закона о свободе передвижения». Поэтому мы вынуждены требовать, чтобы нам...

Фосгард поспешно вставила:

— Не требовать — просить, ходатайствовать...

Дельфен отмахнулся:

— Да что там! Просить, ходатайствовать — не один ли хрен? Мы хотим, во-первых, чтобы прекратили иммиграцию. Во-вторых, Скопление должно выделять средства на содержание пришлой орды, уже пристроившейся поживиться на дармовщинку. В-третьих, нужны новые машины — заменить оборудование, износившееся, пока инопланетные паразиты все соки из нас выжимали!

Дельфен был явно непопулярен среди других Шептунов — пока он говорил, остальные пытались всеми силами показать, что не разделяют его склонность к вульгарным выражениям.

Раздраженная Фосгард произнесла наигранно-шутливым тоном:

— Будет тебе, Дельфен! Не утомляй Коннатига многословными тирадами.

Дельфен криво усмехнулся:

— Многословными тирадами, а? А почему, спрашивается, не называть вещи своими именами? Сколько на волка ни напяливай овечью шкуру, зубы-то торчат? Коннатиг ценит прямоту. Что мы тут — будем сидеть, подложив ладошки под задницы, и строить умильные рожи? Ладно, ладно, как хотите. Молчу, молчу.

Старик подмигнул Коннатигу:

— Вот увидите, она целый час изведет, повторяя то, что я сказал за двадцать секунд.

Фосгард проигнорировала последнее замечание и обратилась к Коннатигу:

— Шептун Лемисте уже упомянул о Фестивале Века. Основная цель нашего визита — предложить вам участие в торжестве. Существуют, однако, и другие вопросы, затронутые Дельфеном. Может быть, их было бы полезно обсудить, пока есть такая возможность.

— Не возражаю, — ответил Коннатиг. — Моя функция заключается в содействии преодолению трудностей справедливыми и практически целесообразными средствами, если такое содействие не противоречит конституции Аластора.

Фосгард серьезно сказала:

— Наши проблемы можно сформулировать в нескольких словах...

Дельфен снова не сдержался:

— Достаточно одного слова: иммигранты! Тысяча в неделю! Волосатые маньяки и холоднокровные извращенцы, эстеты не от мира сего, томные неженки-неудачники — и у всех в голове одни девки да жранина! А нам не дают захлопнуть дверь у них перед носом. Нелепость какая-то!

Лемисте вкрадчиво вставил:

— Шептун Дельфен прибегает к красочным преувеличениям. Многие иммигранты — надежные идеалисты. Тем не менее, многие другие — всего лишь паразиты, движимые материалистическими побуждениями.

Дельфена не так-то просто было одернуть:

— Да хоть бы они все были святые — поток давно пора перекрыть! Где это видано? Иммигрант выжил меня из моей собственной квартиры!

Фосгард язвительно заметила:

— Ага! Вот почему этот вопрос так волнует Шептуна Дельфена!

Оргольд впервые высказался, с отвращением растягивая слова:

— Ну, устроили вы тут перепалку — ни дать ни взять стая голодных тащипугаев!

Коннатиг задумчиво произнес:

— Тысяча человек в неделю — не слишком много для страны с трехмиллиардным населением.