Vita Nostra. Работа над ошибками
Шрифт:
Группа «А» начинала занятия со второй пары – аудитория номер один. Значит, преподаватель – Портнов, а он не терпит ни малейших опозданий; на ватных ногах, ступая по блестящему полу старыми разбитыми кроссовками, Сашка подошла к давно знакомой двери.
– Гольдман Юлия, – глухо слышалось изнутри. – Бочкова Анна. Бирюков Дмитрий. Ковтун Игорь…
Сашка подняла руку, чтобы постучать, и замерла – как если бы каменный памятник опоздал на занятие и уже на пороге вспомнил, что гранит не сходит с постамента. Голос за дверью звучал незнакомый, точнее, полузнакомый –
Ни звука не слышалось в ответ. Никто не говорил «есть», как обычно. Никто не скрипел стульями, не кашлял, не дышал. Можно было представить, что неизвестный преподаватель сидит перед пустой аудиторией.
Сашка прильнула к двери, будто первоклассница за мгновение до учительского оклика: «Как не стыдно подслушивать?!» Она мысленно перебирала их имена, одно за другим, как четки, ежесекундно опасаясь, что нить порвется. Выпавшее имя означало бы провал на экзамене, небытие, участь хуже смерти.
Секунды ее опоздания шли и шли, а она все прислушивалась, не решаясь постучать. Страх увидеть пустые стулья на месте выбывших сменился другим страхом – а что стало с уцелевшими? Во что превратились ее однокурсники после экзамена? Кого она встретит там, внутри?
В перекличке возникла крохотная пауза. Сашка отлично помнила, какое имя в списке следующее, но преподаватель отчего-то не спешил его произнести, и от единой мысли, что это имя может сейчас не прозвучать, Сашка из гранитного памятника превратилась в оплывающий кусок воска. У нее подогнулись колени.
– Коженников Константин, – сказал преподаватель за дверью. Сашка зажмурила глаза так плотно, будто пыталась веками загнать их в глубь черепа: Костя сдал. Костя выжил.
– Коротков Андрей. Мясковский Денис, – глухо слышалось из-за закрытой двери. – Онищенко Лариса. Павленко Елизавета…
Следующей в списке значилась Сашка. Все еще зажмурившись, она еле слышно стукнула в дверь костяшками пальцев, услышала короткое «Да», переступила порог и только тогда, не сразу, открыла глаза.
Аудитория, похожая на школьный класс, выглядела ровно так же, как Сашка ее помнила. Фигурная решетка все так же прикрывала окно, столы со стульями так же стояли в два ряда. За столами неподвижно сидели люди; Сашка осмелилась – и поглядела в лица своим однокурсникам. А они все как один смотрели на нее.
Человеческие живые глаза. Потрясенные взгляды. Сашка увидела себя во многих ракурсах – будто вместо единственной девушки на пороге аудитории появилась толпа теней, воспоминаний и стертых образов. Закружилась голова – показалось, ее размывает этими взглядами, разносит по ветру, как столб дыма; ее однокурсники сомневались, что она не наваждение и не бред, Сашка на секунду и сама в этом усомнилась.
Под ногами покачнулся пол. Сашка потупилась, не то чего-то стыдясь, не то отрезая от себя их взгляды, как кровельными ножницами режут проволоку.
– Самохина Александра, – сказал тот, кто сидел за преподавательским столом, и Сашке ничего не оставалось делать, как наконец-то посмотреть и на него.
Сперва
– Самохина Александра, – повторил бывший физрук, на этот раз с оттенком сомнения. – Вы опоздали.
Сашка ничего не ответила – во-первых, оправдываться было бесполезно, во-вторых, у нее отнялся язык.
– Садитесь, – сказал бывший физрук. – На любое свободное место.
От этих ли слов – либо от чего-то еще – Сашка заново ощутила твердость пола под ногами, напряжение сухой кожи на губах и тяжесть рюкзака в руке. Она, пожалуй, могла бы сейчас сделать шаг или даже произнести слово…
– Самохина, – он чуть повысил голос. – Садитесь! Идет занятие!
Покачиваясь, как теплоход на волнах, она двинулась по проходу между столами, к последнему ряду, к окну. Прошла мимо Дениса и Андрея, мимо Лизы, мимо Кости; всех их она знала как облупленных, видела боковым зрением, различала по запаху. Девятнадцать человек, включая Сашку, были зачислены в группу «А» на первом курсе…
И после Сашкиной фамилии в списке значилась еще одна.
Сашка резко обернулась, будто ожидая, что преподаватель скажет все так же размеренно – «Топорко Евгения». Но бывший физрук листал бумаги на столе, явно не собираясь продолжать перекличку. Потому что перекличка закончена. «Как обычно – кто-то сдал, кто-то нет…»
Сашка опустилась – упала – на место под самым окном, у свободного стола. Ее однокурсники смотрели на нее, повернувшись на стульях, не в силах отвести взгляд. Преподаватель выдержал паузу, записывая что-то в журнале, и только потом одернул их, вполголоса, веско:
– Группа «А»! Я вам не мешаю?
Они нехотя, через силу повернулись к доске и уселись, как подобает прилежным студентам – лицом к преподавателю, затылками к Сашке. Только Костя продолжал смотреть; у него были странно-отрешенные глаза, будто он никак не мог узнать свою прежнюю однокурсницу.
Жени здесь нет, потому что она не сдала экзамен. Первокурсница с косичками, так легко отбившая у Сашки Костю, просто переспав с ним в ночь под Новый год. Сварливая, ревнивая Костина жена. Бывшая жена. Теперь ничто не имеет значения. Они перестали быть людьми, какая разница, кто с кем трахался…
– Коженников, – кротко сказал бывший физрук. – Вам нужно особое приглашение?
Костя оторвал взгляд от Сашки, понурил голову, всем видом показывая, что нет, приглашение не требуется. Это был такой человеческий, такой привычный Костин жест, что у Сашки заныло сердце.