Витим Золотой (Роман 2)
Шрифт:
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После происшедших на Синем Шихане событий Авдей Иннокентьевич Доменов, прекратив разгулы и веселье, крепко взялся за золотопромышленные дела. Немного притих на первых порах и Иван Степанов. Митька по молодости продолжал куролесить, выкидывая бог знает какие штучки... Олимпиада одна-одинешенька томилась в Кочкарске. Марфа с Митькой жили во вновь отстроенном доме, в который Шпак ухлопал немалые денежки. Перелистывая пачки опротестованных векселей и счета многочисленных поставщиков, Доменов хватался за голову и бранился на чем свет стоит.
– Ну хорошо,
– Да такую уйму этой отравы за пять лет не выглохтаешь... А потом, можно ли моему сватушке такой аромат казать! Или зятечку разлюбезному. Им - сивухи, и то только по праздникам... А то, гляди ты, бургунское, по четырнадцати рублей за бутылку! Да таких-то и цеп нет. Я, моншер, в винопитии толк знаю и покупать умею! Вот же грабители!
– Сделочку сам Иван Александрович подписал. Ну Шпак, конечно, присоветовал, - вставил Кондрашов.
– Сечь надо за такие дела!
– закричал Авдей Иннокентьевич.
– Ни одного порядочного инженера не наняли, пригласили какую-то шантрапу. Тараску загубили! Ах мошенники! Да я такого на десять заграничных не сменяю. Ты вот что, голубь мой, рассчитай-ка этих французиков и бельгийца. Да поделикатнее с ними обойдись, ты ведь демократ, умеешь наводить тень на плетень...
– А вы, Авдей Иннокентьевич, убеждены, что я демократ?
– усмехаясь, спросил Кондрашов.
Странные у него завязались с Доменовым отношения. Доменов часто на его политическую неблагонадежность намекал, но во всем доверял. Василий Михайлович во время таких разговоров настораживался.
– Да ты же чистейшей марки социалист, - ответил Авдей с присущей ему прямотой.
– Из чего это вы, Авдей Иннокентьевич, заключили?
– Не хитри, любезный! Я ведь ох какой дока...
– Доменов погрозил ему пальцем и, позвонив в колокольчик, потребовал чаю. Пил он крепкий чай в любом количестве.
– Знаю, что вы человек умный, - согласился Василий Михайлович.
– Так вот, моншер. Я в прятки играть не люблю. В каждом деле требую ясности. Ты мне нравишься. Потому что башка у тебя тоже на месте. Прости, что называю на "ты". Это значит, что ты мне в душу влез и я тебя полюбил. В деле с мошенником Петькой Шпаком ты свою честность и порядочность проявил. Другой бы на твоем месте так ручки погрел, а ты нет. Значит, парень ты другой закваски... Ума у тебя много, но в мозгах полное завихрение, как у всех ваших социалистов. Если хочешь со мной работать, то брось свои проповеди... Кое о чем я наслышан, понимаешь, голубь? Кто будет мешать делу, я пикнуть не дам, в бараний рог скручу. Хочешь, перекрещусь и всю правду выложу?
– Выкладывайте!
– улыбнулся Василий.
– Тарас Суханов, мой старый сибирский дружок, был самый умнейший человек. А в этих делах оказался бя! Потому зря и погиб. "Зарецк инглиш компани" обвела его вокруг
– А вы, Авдей Иннокентьевич?
– Речь о тебе идет, и меня ты покамест не трогай, голубь. Тарас был человек честный, а они, прохвосты, русское золото хотят лопатой грести... Ну это мы еще посмотрим... Тарас дело знал, а людям не умел в душу заглянуть - вот и расплатился. А у меня в делах своя метода. Я каждого молодчика должен как на ладошке зрить, нутро его чувствовать. О Шпаке я покойничка предупреждал, говорил, что это за фрукт.
– А он, думаете, его не раскусил?
– спросил Василий Михайлович.
– Поздно. Потому я и хочу, чтобы у меня клещи на шее не завелись. У себя в Кочкарске я знаю, кто сколько раз в штреке чихнул и сколько бродячий спиртонос золотого песку хапнул. А расчет у меня короткий, сам должен понимать, при каком деле находишься... Можешь Плеханова читать и о коммунии мечтать - это твое дело, но только в мое не встревай... Так-то, голубь. Надеюсь, ты меня понял?
– Отлично, господин Доменов, - усмехнулся Кондрашов, думая про себя о том, как же умен и хитер его новый хозяин.
– Вот и дело. А теперь христом-богом тебя прошу - спровадь этих нахлебников. Это же, братец мой, агенты английской компании!
– Ну а те двое немцев? С ними что прикажете делать?
– Говоря это, Кондрашов имел в виду двух инженеров, которых уже после катастрофы нанял Шпак.
– Совсем забыл. Прогоним и их... Погоди маленько. Дай только мне в курс войти... Я, например, в Кочкарске с немчурой живу за милую душу. А почему, спросишь? Да потому, что всю эту братию вот здесь держу.
– Доменов показал свой огромный, заросший рыжими волосами кулак.
– Что и говорить! Ручка у вас, Авдей Иннокентьевич, могучая, подсластил ему Василий. У него были свои виды на господина Доменова.
– А как же, голубь мой, иначе? Ведь ежели о себе не позаботишься, слопают, с потрохами сожрут! С этими двумя я еще маленько поманежу... Работать, стервецы, умеют, и поучиться у них не грех... Посмотрим, а там видно будет. Я нового управляющего выписал. Тоже мой старый дружок, Роман Шерстобитов. Разорился горемыка...
– Я его знаю, - сказал Кондрашов.
– Когда же это успел он в трубу-то вылететь?
– Помогли... Сильно Ромка бабенок любил, картишки, ну и влез в долги... Векселя опротестовали, а я их скупил...
– А прииск?
– Ну и прииск, конешно...
– И хозяина вместе с делом?
– И хозяина, голубь... Дружок ведь, куда же его денешь...
– Сердобольный вы человек, Авдей Иннокентьевич!
– А ты, ей-богу, чудак!
– Доменов расхохотался.
– Все вы социалисты такие, одним миром мазаны. Если бы не мне, так другому достался... Хевурду, например? Они будут наше русское золото хапать, а я на них сбоку смотреть? Так, что ли? Да они бы его, как петуха, общипали! Нет, голубь, я по-божески поступил. С долгами по тридцать копеек за рубль расплатился... А то бы этого не получили, и Ромку в тюрьму упекли. А я ему место даю, положение! Что еще надо?