Витим Золотой (Роман 2)
Шрифт:
– Значит, вы отказываетесь от государственного кредита? Вы шутите!
– Это была бы, ваше превосходительство, дорогостоящая шутка... улыбнулся банкир.
– Мы тоже патриоты, и у нас нет больше желания отягощать бюджет нашего правительства. В свое время оно выручило нас великодушно и мы благодарны ему за это.
– Извините! Но я ничего не понимаю! Без устойчивого долгосрочного кредита вы задохнетесь!
– возбужденно проговорил Бояновский.
– Вы хотите сказать, что барон Гинцбург сошел с ума
– усмехнулся банкир.
– Я просто не вижу в этом никакого смысла! Говоря откровенно, я поражен!
– сказал Бояновский и беспомощно развел руками.
– Может быть, вы желаете выслушать наши деловые соображения?
– Да, господин председатель. Я хочу знать все.
– Извольте! У меня от вашего превосходительства секретов нет. Наша фирма располагает известным вам капиталом, который принадлежит частным лицам. Они являются хозяевами своего предприятия и его капиталов, поэтому вправе принимать любые решения. Не нужно этого забывать, господин директор.
– Учить простой арифметике меня не нужно, господин председатель, резко возразил Бояновский, - но вы должны помнить, что Государственному банку тоже принадлежит крупная сумма оборотного капитала.
– Это мы помним, ваше превосходительство. Тем не менее Государственный банк не является акционером нашего общества. Он только кредитор.
– А разве этого мало?
– Разумеется, это много. Но если мы вернем банку кредиты, то его миссия как контролера и участника будет закончена...
– Намерение весьма серьезное! Но для того чтобы его исполнить, надо иметь другого, не менее солидного кредитора.
– Мы найдем его, - упорствовал барон.
– Где, позвольте спросить?
– В Лондоне, - кратко ответил банкир.
– Та-ам?
– растерянно протянул Бояновский.
– Да, ваше превосходительство, - подтвердил Гинцбург.
– Вы ловко это обделали, - уходя, сказал Бояновский.
Приехав в правление Госбанка, Бояновский вызвал находившегося в столице своего ставленника Белозерова.
– Вы знали, что ваш шеф затевает дела с лондонскими банкирами? когда Белозеров появился в его кабинете, резко спросил Бояновский.
– Да вы хоть поздравствуйтесь сперва, Николай Иваныч!
– вместо ответа развязно проговорил Белозеров, одетый в модную, щегольскую пару. Это был уже не прежний мелкий чиновник, а некоронованный король всей приленской тайги со всеми ее золотопромышленными предприятиями. Получая от своих хозяев оклад - сто пятьдесят тысяч рублей в год, он стал владельцем собственных приисков, винокуренных заводов и богатейшего имения в Крыму.
– Извини, братец. Я в полном расстройстве.
– Бояновский передал свой разговор с Гинцбургом во всех подробностях.
– Ты что-нибудь знаешь об этом?
– наседал он на развалившегося в кресле управляющего.
–
– подтвердил Белозеров.
– Так, значит, знал про эту закулисную махинацию и молчал?
– Вот тебе раз! Я полагал, что вы лучше меня знаете. Вы тут в столице, а мы в тайге, - лукавил Белозеров.
– Ловко, ловко...
– повторял Бояновский.
– Кто же вел переговоры? спросил он.
– Масштабно шло, Николай Иваныч...
– самодовольно поглаживая подбородок, говорил Белозеров.
– Посредником была горнопромышленная корпорация.
– Мы будем протестовать!
– категорически заявил Бояновский.
– А стоит ли, Николай Иваныч?
– усмехнулся Белозеров и прищурил глаз.
– Мы этого дела так не оставим!
– Напрасно вы расстраиваетесь. Ей-ей, напрасно...
– Почему?
– Этому делу, кажется, сам министр помогал...
– Господин Витте?
– Вот именно!
– Это правда?
– выкрикнул Бояновский.
– Если хотите, перекрещусь. Дело-то стоящее! Ну сами посудите: лорд Гаррис с компанией вкладывают в него почти полтора миллиона фунтов стерлингов. Это значит - пятнадцать миллионов русских рублей. Добрый куш. На эти денежки ой как можно развернуться!
– На каких же условиях? Впрочем, я сам узнаю. Теперь детали уже не имеют никакого значения. Честь имею.
Бояновский поклонился и устало опустился в кресло.
– Да будет вам, Николай Иваныч! Все останется по-старому, ей-ей, так!
– успокаивал его Белозеров, понимая, что директору банка не хочется упускать из своих рук золотые дела на Лене.
– Ошибаетесь, голубчик. Все станет иначе...
– Поверьте, ничего не изменится. Да и условия подходящие, - сказал Белозеров и распрощался.
В истории Ленских приисков началась новая финансовая и политическая эра.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На прииске Васильевском, в крайней, занесенной снегом избушке тускло мерцает семилинейная лампа, едва освещающая небольшую, с низким потолком комнатку, отделенную тонкой дощатой перегородкой от комнаты хозяйки.
На лежанке уютно мурлычет серый котенок, которого Маринка подобрала осенью на улице. Оторвавшись от книги, она подкрутила побольше фитилек в лампе и, закутавшись в оренбургский платок, глубоко задумалась. Ночь длинна, тосклива - и начитаешься, если есть что читать, и наплачешься. Ожидание ребенка теперь уже как-то не радует, а страшит. После тяжких, удручающих мытарств по этапу, после арестантских камер и глумливых полицейских допросов сердце Марины как будто закаменело, ожесточилось, казалось, что счастье сверкнуло, словно капля утренней росы в цветочной чашечке, и навсегда испарилось в этой сумрачной таежной глухомани.