Витька с Чапаевской улицы
Шрифт:
— А мне даже есть не хочется, — сказала Алла. — У меня такое предчувствие, будто с мамой что-то случилось…
— Фиг он поймает Кваса, — вздохнул Сашка. — Пойти поглядеть, что ли?
Он поднялся с садовой скамейки и, зачем-то прихватив свой мешок, не спеша зашагал по тропинке.
Ладонщиков вышел на дорогу и свернул к полуразрушенной круглой часовне, где в мирное время был Клуб юных техников.
Немного погодя Витька тоже поднялся и пошел за Ладонщиковым. Он нашел его в часовне. Сашка сидел на металлическом верстаке и, пыхтя, открывал
— Приятного аппетита, — сказал Витька, появляясь за его спиной.
Сашка подпрыгнул на верстаке и лег грудью на продукты.
— Ну и кто ты после этого? — с презрением спросил Витька, двигая скулами.
— Это я… достал. Сам, — забормотал Сашка. — Это мое.
— Выкладывай все из мешка!
Сашка заморгал, потом ногтями отломил от буханки краюху и протянул.
— Бери, сейчас банку открою и мяса дам… Витька подошел ближе и, не размахиваясь, ударил Сашку в лицо. Тот ойкнул и отлетел к стене. Из носа потекла кровь. Сашка побагровел, схватил обломок кирпича и запустил в Грохотова. Витька пригнулся: кирпич с треском рассыпался о стену. За вторым кирпичом Сашка нагнуться не успел:
Витька прыгнул на него и повалил на грязный пол. Сашка, сопя, ворочался под ним, бодался, но сбросить с себя Грохотова ему не удалось.
— Пусти, у меня кровь, — просипел он. Витька отпустил его и поднялся. Рукав рубахи треснул в двух местах.
— Где взял? — спросил Витька, глядя на Ладонщикова.
— Консервы еще там, в вагоне, — сказал Сашка. — После бомбежки. Они на полу валялись…
— А хлеб?
— У радистов…
— Это за то, что они вас подвезли?
— У них много, — сказал Сашка, хлюпая носом. — Целый ящик.
Витька взял мешок и вытряхнул содержимое на верстак. Из мешка выкатились еще две блестящих банки и несколько пачек концентратов.
— Ты, оказывается, большой специалист по части того, что плохо лежит, — сказал Витька. — Пошли к ребятам! Он зашагал впереди, Сашка поплелся сзади.
— Я не обязан за всех беспокоиться, — пробурчал Ладонщиков. — Пускай каждый за себя… Вон время-то какое!
— Какое? — остановился Витька. Глаза его сузились, скулы заходили на осунувшемся лице.
— Война. Сегодня живой, а завтра… Сам видел, что на дороге делается.
— Поэтому мы и должны держаться друг за друга, а если каждый будет думать только о себе, ни за грош пропадем… По одному. Неужели ты этого не понимаешь, скотина?!
— Я сначала хотел со всеми поделиться… — пробормотал Сашка. — А как увидел, что нашего дома нет… Я ведь не знаю, кто теперь куда?
— Вместе из дома ушли — вместе и отсюда будем выбираться.
— Куда?
— Может, ты хочешь тут остаться? У немцев?
— Что ты! — испугался Сашка и, немного помолчав, попросил; — Не говори им? Ладно?
— У тебя еще не вся совесть потеряна. —
И тут они увидели двух немцев. Они стояли на обочине и очень внимательно смотрели на них.
— Комм, комм, — поманил один пальцем.
— Рванем? — прошептал Сашка.
— Хочешь, чтобы из автомата? — ответил Витька. Они подошли к солдатам в ярко-зеленых мундирах с автоматами на груди. Один немец был высокий, светловолосый, второй маленький, черноглазый.
Высокий что-то сказал маленькому и улыбнулся. Взял из Витькиных рук мешок, развязал и достал банки, концентраты, общипанный хлеб. Все это по очереди передавал маленькому. Тот пощелкал по банкам ногтем, понюхал и затолкал в карманы мундира. Концентраты повертел в руках, тоже понюхал, затем бросил один брикет на землю и раздавил сапогом. В пачке была пшенная каша.
— Плёхо, — сказал черненький и одну за другой бросил в кювет три целехоньких пачки. Измусоленная буханка тоже ему не понравилась. Он разломил ее пополам и, как фокусник, бросил в разные стороны.
— Кто есть вас юден? — спросил высокий.
— Дяденька, отпустите нас, — заныл Сашка. — Мы ничего не знаем…
Высокий снял автомат и дотронулся до дула.
— Немножко будем стреляйт юден. Где он есть, юден?
Витька пожал плечами и отрицательно завертел головой, хотя и не понял, чего нужно немцу.
Высокий прижал дуло автомата к Витькиному животу и сказал:
— Один русиш мальшик будет делать капут!
Витька молчал. Он не знал, шутят немцы или нет. Маленький что-то сказал по-немецки и показал на здание горкома, где развевался чужой флаг. Высокий улыбнулся и убрал автомат.
— Комм к чертова мама, — добродушно сказал он, глядя на Витьку чистыми серыми глазами.
Мальчишки бросились к часовне и почувствовали себя в безопасности лишь за каменной стеной. Они слышали, как протопали по булыжной мостовой немецкие сапоги.
— Он хотел тебя кокнуть, — хрипло произнес Сашка.
— Какие у него глаза…
— Какие?
— Пустые, — сказал Витька. — В них ничего нет.
— Про какого он юдена спрашивал?
Витька прислонился к обшарпанной стене с плакатом: «Кончил работу — убери за собой!» Лицо у него бледное. Он только сейчас по-настоящему испугался.
— Говорил, давай съедим консервы, — сказал Сашка. Витька выглянул из-за стены. Немцев не видно. За рекой разворачивалась пятнистая, как леопард, машина.
— Пойдем, — сказал Витька.
— Подберем хлеб и кашу, — вспомнил Сашка.
На обочине уже тут как тут сидела ворона и клевала растоптанную кашу. Сашка достал из вонючей жижи на дне кювета три еще не успевших размокнуть пачки и подобрал хлеб.
Гошка все-таки подкараулил Петьку Кваса и притащил в парк. Симаков успел снять чужой пиджак и сидел тихий и смирный рядом с Буяновым, который придерживал его за штанину.
— Хотел удрать, — сказал возбужденный Гошка. — От меня, братец, не вырвешься! Рассказывай, мародер, что знаешь!