Витькины небеса

Александр Дёмышев

Поезд плёлся еле-еле, часто останавливался. Мальчишкам казалось, что они больше стоят, чем едут. Впрочем, так оно и было. Ребята и покемарить успели, отогревшись на скупом осеннем солнышке. Всю дорогу из вагона не высовывались, благо еда в запасе имелась. Одно – плохо: воды взять не догадались, но было не жарко, пить не очень хотелось.

Вскоре после полудня встали на крупной станции.

– Шахунья. Полдороги до Горького, – определил Мирон.

Через пару путей от их вагона, загороженный другими составами, стоял армейский эшелон. До ребят доносились звуки

гармошки, залихватские частушки, громкие команды, какие-то крики, смех красноармейцев. Ребята лежали, притаясь.

– Вот бы нам в тот эшелон напроситься, и сразу на фронт, – прошептал Витька.

– Мечтать не вредно, – тихонько вздохнул Мироха, – да не получится. Ни один командир на себя ответственность не возьмёт. Уж когда на место прибудем, тогда другое дело.

– Возьмут нас в армию?

– А куда ж денутся? Или мы к партизанам прорвёмся.

Мирон пытался говорить убедительно, но уже сам понимал, что затея с прорывом к партизанам – штука довольно-таки фантастическая.

Через полчаса их поезд тронулся. Странно, что он ушёл со станции раньше красноармейского эшелона. Ведь составы с солдатами, спешащие на фронт, пропускались в первую очередь. Зато на ходу можно вновь громко разговаривать, шутить.

– Как думаешь, у нас на Филейке завод быстро построят? – кричал Витёк, перекрывая стук колёс.

– Ага! – орал, щурясь, Мирон, и его волосы трепал ветер. – Мать говорила, скоро военный завод к нам эвакуируют и людей ещё привезут.

Так и ехали весь день. Сквозь облака частенько выглядывало солнышко. Впереди чадил трудяга-паровоз. И всё бы хорошо, но уже очень хотелось пить. Наконец, ближе к вечеру прикатили на большую, забитую поездами станцию.

– Горький, кажись! – обрадовал друга Мирон.

Перепачканные, как трубочисты, ребята спрыгнули на землю и, размяв затёкшие мышцы, осторожно поплелись вдоль составов. Они решили вначале выйти в город, чтобы раздобыть воды и хлеба, прежде чем продолжать путешествие. Пацаны осторожно пробирались меж бесконечных вагонов. Сумерки, опустившиеся на станцию, были им в помощь. Шли они наугад. Вдруг, о чудо, ребята заметили прямо меж путей колонку. Попробовали нажать. Вода! Мальчишки стали по очереди жадно пить. Ещё и ещё.

– Ну как, водохлёбы, налакались, что ли?! – раздался вдруг резкий окрик.

Ребята вздрогнули, дёрнулись, но не тут-то было. Их крепко схватили, больно вывернули руки и куда-то поволокли.

У каждого – свой фронт

Так попались мальчишки патрулю. Их доставили в комендатуру и заперли в подвальной комнате, по виду похожей на тюремную камеру. Было очень обидно и как-то страшновато. Не успели ребята прийти в себя, как их отконвоировали наверх в тёмный кабинет, в центре которого за большим столом с лампой, тускло светящей зелёным абажуром, восседал грозный лысый дядька в наглаженном, с иголочки, кителе. Перед ним лежала аккуратная стопка бумаги. С портретов на провинившихся пацанов строго взирали Сталин и Берия.

Гражданин в кителе, блеснув стеклом монокля, гневно взглянул на перепуганных мальчишек

и процедил:

– Ну что, сучонки, приехали! Вся страна воюет с врагом, а вы тут внутри подрывную деятельность развернули! Я таких, как вы, насквозь вижу! Есть враг внешний – фашисты, про это всем известно. Но есть и враг внутренний, скрытый, а оттого ещё более опасный. Такого врага нужно давить без пощады! Сейчас вы у меня, как соловьи, запоёте!

С этими словами он придвинул к себе чистый лист и аккуратно вывел заголовок: «Протокол допроса».

Витёк, словно придавленный грузом тяжёлых обвинений, вжимался в деревянную скамью. Рядом дрожал поникший друг Мирон. А суровый комендант станции продолжал свой страшный монолог:

– Это из-за таких паразитов, как вы, наша Родина вынуждена отвлекать большие силы, так нужные фронту. Вот и мне вместо того, чтобы воевать с фашистами, приходится с такими ворюгами возиться! Да не с целью ли вредительства вы на станцию пробрались? – он нетерпеливо взглянул на часы – приближалась полночь, и, чуть понизив голос, продолжил:

– Сейчас прибудет майор Луговин с НКВД, ох, и не поздоровится вам! Предлагаю сразу во всём сознаться, пока его нет, для вас же лучше будет!

Подавленные, ребята не находили, что ответить. И что им взбрело в голову на фронт бежать? Сидели бы у себя в Кирове. А теперь расхлёбывай, такую кашу заварили! Тут из коридора донёсся шум приближающихся шагов. Вскоре дверь кабинета скрипнула. Ребята с ужасом взглянули на вошедшего. Высокий, подтянутый, квадратное лицо, нахмуренные брови под синей фуражкой с красным околышем. Он был туго препоясан кожаной портупеей, над обшлагами рукавов суконной гимнастёрки защитного цвета алели большие звёзды. Вот он какой, майор Луговин.

Комендант станции вытянулся перед НКВД-шником.

– Докладываю. Задержаны два вредителя на режимном объекте. Пытались скрыться. Произвожу допрос, – прошелестел он.

– Продолжайте, – бросил майор, едва взглянув на пацанов.

– Так вот, выродки, чтобы не было вам хуже, сразу сознавайтесь во всём содеянном, – вновь взревел комендант.

– Стоп, Гляценко. Кто ж так допрос ведёт?! Я понимаю, вы здесь человек новый. Давайте-ка по порядку.

Майор начал задавать чёткие короткие вопросы, а комендант стенографировал допрос. Когда ребята словами: «так мы и оказались у вас в Горьком, водичку пили, а нас сцапали» завершили свой рассказ, они увидели ухмылки на лицах своих дознавателей. Какое-то время майор НКВД и комендант станции сдерживались, потом переглянулись и загоготали во всё горло.

– Чего они? – спросил тихонько у друга Витька.

– Не верят, наверное, – прошептал Мирон.

Вдоволь насмеявшись, подобревший майор обратился к ребятам:

– Эх, вы, фронтовики! Вы же в обратную сторону от фронта уехали.

– Ещё немного, и ищи–свищи водохлёбов вятских по всей Сибири, – уколол комендант.

– Дяденьки, а где мы? – спросил Витя.

– Станция Балезино, Удмуртская АССР – ответил комендант.

– Ладно. Всё ясно с этими героями, – НКВД-шник вновь стал серьёзен, – уводи их.