Витрина кукол. Королева
Шрифт:
— Я спрашивал о нормальной пище, каша, суп, омлет? — спросил доктор, отмеряя мой пульс.
— Я вчера плотно пообедала, ела суп и жаркое…
— В вашем случае, нужно регулярно питаться.
— Я много работаю…
— Вы маг жизни, неужели вы не понимаете?! Вы угробите себя и свою магию, и все ради чего?
— Я исправлюсь, — пообещала я.
— Очень на это надеюсь.
Доктор провел еще несколько манипуляций, измерил мне давление, и температуру, после чего прописал «тонусные» порошки, правильное питание
Я даже порадовалась, что все этого не видит и не слышит Валентина. Иначе житья мне бы точно не было…
Когда доктор давал свои наставления, вернулся Дориан. Он внимательно выслушал Фрауса, и, поблагодарив его, выпроводил из комнаты.
Я таки встала с кровати, сгребла порошки, оставленные доктором, и тоже решила покинуть столь гостеприимный дом.
— Вернись в постель, Ида, — сложив руки на груди, перегородил мне дорогу Валенсис.
Раздражает уже, частное слово!
— Зачем? Я вполне сносно себя чувствую, и могу добраться до дома. Сам слышал, доктор мне прописал сон…
— Я знаю, что он тебе прописал. Сейчас слишком поздно, чтобы возвращаться домой. Ты останешься здесь.
Ага, конечно!
— Спасибо за приглашение, но я откажусь, — не стала останавливаться я.
— А я не спрашивал.
— Сколько можно?! — спокойно спросила я. Перепалка с Дорианом начала утомлять.
— Столько, сколько будет нужно! Мы не закончили наш разговор.
— Что ты привязался к этому обмороку? Он тебя не касается!
— Да? Ты уверена?
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я.
— Чего могла испугаться молодая девушка в защищенном саду? Я проверил досконально каждый его сантиметр. Три достойные семьи присутствовали поблизости, я и Камея.
Чего я могла испугаться? Своего прошлого! Представителей одной из достойных семей… но знать Валенсису об этом, не обязательно.
— Я переутомилась. С чего ты взял, что я испугалась?
— Камея сказала, что ты шептала «нет».
Вот ведь привязался…
— Ида, я не в игрушки играю! Ты очень подозрительная личность, появилась внезапно, обаяла Ками… ЧТО ты замышляешь?!
Я, аж, рот приоткрыла от изумления.
— Ничего я не замышляю! Паранойя у тебя, попроси доктора о помощи! — удивительно тихо и спокойно ответила я и дернула дверь.
— Я сказал, что ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне.
— Мне нечего тебе рассказывать. Угрозы для Камеи я не представляю, а в мою душу и жизнь не лезь.
Вмиг мои веревочки снова натянулись, словно кто-то меня удерживал, и я не могла выйти из комнаты.
— Полезная идея, — насмешливо сказал Дориан, — столько фантазий по применению рождается.
— Извращенец!
— Нет, куколка, извращений я не люблю, но…фантазия у меня бурная.
— Я испугалась своего прошлого, ясно? — крикнула я. — Комплекс, глупый детский страх, только и всего!
Мои глаза метали гром и
— Рассказывай. Пора избавляться от подобных кошмаров, — Валенсис подхватил меня на руки, и уложил в постель. Сам сел рядом с кроватью, в кресло.
— Исповедоваться тебе не собираюсь… — фыркнула я и отвернулась.
Что за наказание? Этот день был настолько хорош, почему же вечер такой отвратительный.
— Отпусти меня, — попросила я, — меня ждут дома, волнуются…
Какое-то время Дориан молчал, но после все же ответил:
— Поехали, я отвезу тебя домой.
— Я сама…
— Я долго ждать не буду. Или мы едем, или ты остаешься здесь!
Дориан сопровождал меня в карете. Довез до самого дома, молча, выслушал слова благодарности и, не прощаясь, уехал.
Я же, измученная и уставшая, пробралась по сонному бутику, поднялась на второй, не менее сонный, этаж и спряталась в спальне.
Хотелось поскорее смыть с себя остатки этого дня забыться сном.
Только стоило мне оказаться в постели и закрыть глаза, как в памяти всплывал тот страшный образ — образ моего отца.
Сегодня я видела не его. Я видела старшего брата — Людовика. Он всегда был похож на отца, но теперь был его живой копией.
Отвернувшись от Камеи, я наткнулась на презрительный взгляд Люка (как я звала его раньше). Когда-то любимого старшего брата, который читал мне книжки перед сном. Его взгляд абсолютно точно повторял взгляд моего отца, много лет назад, когда он вычеркнул меня из своей семьи и своего сердца. На несколько секунд, мне показалось, что я перенеслась в тот самый день, в тот самый час, в ту самую минуту — минуту моей маленькой смерти.
Воспоминания снесли все плотины, выстроенные мной годами, и я разрыдалась, пряча слезы в подушку.
Незаметно для себя, я уснула.
В таком состоянии не стояния я провела еще несколько дней. Видимо пришло время немного сломаться, пожалеть себя и подумать о великом…
Валентина и Софи долго расспрашивали, что случилось на празднике, из-за чего я впала в уныние, но не добились желаемого. Да и что я могла рассказать? Как позорно упала в обморок? Как потом попала под подозрения и … в общем, я молчала, отказывалась от еды и не хотела общения.
Софи на меня обиделась. Ее ужасно задела моя скрытность. Но более того, она злилась на мою слабость. Кукла не понимала, почему я позволяю себе подобную роскошь, как страдание и саможаление.
Валентина была гораздо мягче, и понимала, что мне нужен этот срыв, для следующего рывка. Вероятно, что именно так все и живут: день-два поплачут, пару дней подумают, а потом начинают «пробивать стены».
На третий день моей депрессии, на улице зарядил дождь, небо хмурилось и страдало вместе со мной. Все было идеально… Я рассматривала опостылевшие мне элементы декора спальни (ремонт, что ли сделать?) и ни о чем не думала.