Витязь с двумя мечами

Татаи Шандор

— Суд наш будет суров, чтоб другим неповадно было, — мрачно сказал король. — Кто он?

— Пал Кинижи, — поспешно сообщил Голубан. — Я обнаружил покинутый пост и пришёл с донесением к Балажу Мадьяру. Я ходил осматривать позиции неприятеля: не могу спать спокойно, государь, пока мы не одержали окончательной и полной победы над нашим заклятым врагом. Просто счастье, что я отправился как раз в ту сторону. Гляжу: дозорного нет, кругом кишмя кишат шпионы… Не окажись я там, они бы все проползли в наш лагерь. Но меч мой меня не подвёл —

я всех их отправил прямой дорогой в ад…

— Пал Кинижи?.. — угрюмо прервал бахвалившегося кондотьера король.

Не верилось королю, что Пал Кинижи способен на предательство. Однако пора ему быть уже здесь, а он всё ещё не явился за отрядом конников, с которым должен пойти на задание. «Нет, нет, невозможно, чтоб Кинижи струсил и отказался выполнить приказ короля. Тут дело нечисто, какая-нибудь интрига…»

Даже Буйко, изумлённый, уселся в постели и, позабыв о себе, повторил любезное его сердцу имя:

— Пал Кинижи?..

— Молчи, лежебока! — вспылил король. Слишком уж часто выводил его из себя Буйко. — Молчи! Ты не участвуешь в военном совете.

— А я и не желаю, — отвечал лежебока. — Я человек мирный. Мне противно слушать подобные вещи.

— Это ты-то мирный? — вскричал один из военачальников. — Зачем же ты держишь вон те два копья?

Действительно, на постели у Буйко с обеих сторон лежало по длинному копью.

— А почему бы мне не иметь два копья, если у Пала Кинижи два меча, — возразил Буйко. — Только я этими копьями не убиваю. — Схватив оба копья, он, как багорщик лодку, выдвинул себя вместе с кроватью из шатра. — Доброй вам свары, славные господа! — насмешливо крикнул он на прощание.

Оказавшись снаружи, Буйко знаком подозвал к себе одного из телохранителей:

— Эй, страж! Любишь ли ты копчёную щуку?

Страж вытаращил глаза и плотоядно облизнулся.

— Копчёную щуку? Кто слыхал о таком чудаке, который не любил бы копчёной щуки!

Тогда Буйко сунул руку под подушку и с торжествующим видом вытащил копчёную, лоснящуюся полуметровую рыбину.

— Гляди, страж! Если сослужишь мне службу, она будет твоя!

Взглянул телохранитель на щуку, и сразу стало ясно, что нет такой службы, за которую бы он не взялся, чтоб сделаться обладателем этакого сокровища.

— Слушай, страж! Бери ноги в руки, беги в шатёр Йоланки Мадьяр и скажи ей, чтоб тут же летела сюда. Чтоб не мешкала ни секунды. Скажи так: Буйко, лежебока короля, желает говорить с ней сию минуту. Ступай же, да гляди, одним духом. А я до твоего возвращения покараулю у двери. Да вон уж сменять тебя идут. Ну, бегом — и щука твоя.

Наспех сдав дежурному пост, страж пустился бежать. И только Буйко прикрыл глаза, собираясь соснуть, как перед ним оказалась Йоланка.

Тем временем в шатре на военном совете разгорелся жаркий спор. Военачальники не могли прийти к единому мнению: начинать ли им наступление первыми или ждать атаки неприятеля.

Венгры настаивали на наступлении.

Приводя доводы в пользу последнего, они ссылались на пример великого Яноша Хуняди, который первым начинал бой и всегда одерживал победу. Он шёл в наступление даже тогда, когда противник был явно сильнее его. Кондотьеры считали, что выгодней ждать атаки врага. Не надо спешить, говорили они, надо дождаться, пока подойдут все армии короля Матьяша.

— Римский и шведский способы ведения войны заключаются в том, — заявил один из кондотьеров, — что вся армия находится в боевой готовности и сомкнутым строем ждёт атаки.

Другой предлагал взять за основу польский способ ведения войны, когда армия выступает под прикрытием обоза.

— Римский, шведский, польский!.. К чертям! — крикнул Балаж Мадьяр. — У нас есть свой, венгерский способ, и этот способ заключается в том, чтоб врезаться в середину вражеских войск, и немедленно!

Король, как обычно, не вмешивался в спор. Он лишь изредка вставлял какое-либо замечание. Но, конечно, последнее слово принадлежало ему, и принималось решение, какое он считал самым разумным.

— По-моему, самое для нас подходящее, если противник снимется с занятых им позиций, — сказал король. — Но ждать атаки противника под прикрытием обоза не в наших интересах, потому что его пушки лучше наших.

— Согласно твоему приказу наши лазутчики уже два месяца находятся в пути. Они должны проникнуть в орудийные мастерские врага и принести чертежи их пушек и рецепт изготовления пороха, — сказал горбоносый итальянец, командир отряда лазутчиков.

— В пути-то они в пути, — недовольно сказал король Матьяш, — а у нас ни чертежей, ни рецептов!

В этот момент вход в шатёр заслонила чья-то могучая фигура. Вошедший держал на плече толстый пушечный ствол, а под мышкой — бочку с порохом. Пушка и порох!

А это что за диво? На орудийном стволе болтался разодетый в пух и прах человечек. А витязь-гигант был не кто иной, как Пал Кинижи, над которым собирались вершить грозный суд.

— Вот чертёж, вот рецептик, — сказал Пал Кинижи, опуская на землю пушку и пороховую бочку.

Изумление, ликование охватили участвовавших в совете военачальников.

— Ай да воин, чёрт подери! — закричал Балаж Мадьяр. А король поднялся, в радостном возбуждении подошёл к орудию и стал ощупывать его руками.

— Я на тебя положился, сынок, и не ошибся. Видите, господа? Один храбрый и верный сын отечества стоит куда больше сотни платных шпионов. Вот она, чешская пушка, перед вами!

— Пушка заряжена, и пальник готов, — сказал Пал Кинижи.

— А это что за паяц, привязанный к стволу?

— Я приволок с собой немецкого пушкаря. Для полной гарантий, государь. — С этими словами Пал отвязал немца.