Витязь Железный Бивень

Чешко Федор Федорович

Леф не стал поворачиваться к нему лицом, только вывернул шею, чтобы искоса следить за хищной тварью, да клинок опустил острием к земле. Хищное отозвалось на эти движения бешеный знает чем – не рык, не вытье, а будто немощная старуха проныла опасливую тихую жалобу. Очертания твари чуть изменились, и парень понял, что она сейчас бросится, причем именно на него. Леф еще успел крикнуть Ларде: «Не суйся, я сам!» – и будто подхлестнутое этим криком гибкое темно-бурое тело отшвырнуло себя от земли.

Упав на колени, Леф коротко взбросил клинок навстречу подменившей собою небо клыкастой бездне. Страшный удар по острию выломал рукоять

из его пальцев, что-то задело макушку (да как задело – парню показалось, будто с хрустом надломился затылок), а потом в глаза снова ввалилось ледяное звездное множество.

Меч пропал, его некогда было искать, но оставался еще бивень на левой руке, и парень рванулся вслед проскочившему зверю.

Рванулся и замер, потому что зверь лежал на траве (лежал врастяжку, не по-живому), а рядом, крепко расставив стройные, забрызганные темными пятнами ноги, стояла Ларда с ножом в кулаке. Лезвие ножа тоже было темным, как брызги на девчонкиных ногах, как широкая полоса на шее у мертвой твари.

Лефов меч пробил грудь хищного, вошел до половины клинка и застрял. Парень несколько раз дернул его, упираясь ногой в пушистый, оказавшийся удивительно мягким и ласковым мех, только ничего не получилось. Ларда опустилась на корточки, пытаясь ножом освободить крепко засевший клинок, но и у нее ничего не вышло. А потом она наконец взглянула Лефу в лицо и ойкнула:

– У тебя кровь на лбу!

Леф старательно ощупал подрагивающими пальцами лоб, макушку и сказал сипло:

– Это, кажется, не моя. Ты-то как? Цела?

– Целей не бывает.

Девчонка встала, обошла вокруг мертвой туши, а потом вдруг с размаху пнула ее ногой:

– Ловко мы, правда? Вот не слыхала я, чтоб кому-нибудь удавалось так ловко хищное завалить. А ты, Гуфа, слыхала?

– Нет, – сказала Гуфа.

Она так и простояла все это время на краю лощины, не вмешиваясь и не мешая. А теперь подошла, окинула странным взглядом Ларду, Лефа, мертвую тварь…

Да, тварь стоила того, чтобы рассмотреть ее как следует. Мускулистое тело; короткие, очень толстые лапы и короткий же, очень толстый хвост; тупая морда, состоящая, кажется, лишь из глаз да широченной клыкастой пасти… Вздыбившись, хищное могло бы облизать макушку нещуплому мужику, но, стоя на всех четырех, легко прятало длинное тело в самых ничтожных впадинах, в траве – где угодно. Да еще мех – бурый, с крупными грязно-желтыми пятнами… Такое и днем-то не вдруг разглядишь. Действительно, счастье, что удалось совладать с тварью без потерь и ран. Только правильнее не судьбу благодарить за везение, а Нурда за витязную науку. И еще самим хищным спасибо за их всегдашнюю повадку нападать сперва на того, кто кажется опаснее прочих.

– Слушай… – Это Гуфа вдруг притронулась к плечу задумавшегося парня. – Слушай, а там, с той стороны, их очень боятся, когда они выходят из Мглы?

Леф промолчал, он только съежился и голову втянул в плечи, будто у него за спиной размахнулись чем-то тяжелым. А Ларда взъерошилась и неласково зыркнула на старуху: чего, мол, пристаешь после этакого?!

Гуфа устало улыбнулась насупленной девчонке, вздохнула. Потом сказала уже совсем о другом:

– Шкуру бы снять, да только долго это, до света не успеем. Надо хоть клыки да когти забрать и еще кое-что для ведовских снадобий. Зачем же добру пропадать?

Леф снова взялся за рукоять меча, потянул изо всех сил – аж в спине у него затрещало. Выдернул. Принялся чистить

клинок о траву.

А Ларда сказала Гуфе:

– Ты, конечно, возьми отсюда все, что поценней. А мы с Лефом по лощине ближе к поляне уйдем, караулить будем. Слышишь, как галдят? Еще, чего доброго, нагрянут…

– Да разве ж они отважатся в лес, где хищное? – удивилась Гуфа. – Ни за что не отважатся, хоть Истовые им прикажи, хоть сама Мгла Бездонная!

Леф собрался было поддакнуть старухе, но Ларда крепко ухватила его за локоть и чуть ли не силком поволокла прочь:

– Пошли-пошли! Серые нынче не те, что прежде, от них любой пакости надо ждать.

* * *

Ниже по лощине свистнули тихо и коротко. Ларда вздрогнула, со вздохом поднялась на ноги.

– Родитель объявился, – сказала она. – Пошли к ним, а то и так уж небось Гуфа невесть что про нас подозревает. И ночи скоро конец. Обидно будет после всего по глупости подставиться серым.

Леф тоже поднялся. Пошли так пошли…

Мгла знает, подозревала ли их Гуфа в чем-нибудь, с ее точки зрения, нехорошем. Если подозревала, то зря. Ничего такого они не делали – просто сидели на дне лощины, слегка соприкасаясь плечами, и даже почти не разговаривали. Красться к поляне и следить за послушниками им, кстати, и в голову не пришло. Это действительно было бы занятием пустым и ненужным: серые погалдели-погалдели, да так сами собой и затихли.

Когда Ларда рядом, а больше никого нет – это хорошо, только Лефу было очень не по себе. Он и от схватки еще не оправился, и досадовал на возможные Гуфины подозрения – уж если навлекать подобное, так хоть бы уж не даром; а чинно посидеть рядышком можно было и на виду у старухи. Но главная причина его беспокойства крылась все-таки в Лардином поведении. Парень готов был клясться чем угодно, что девчонка прощается. Прощается с ним. Или действительно убедила себя, что он вот-вот все вспомнит и уйдет, или… Вот это самое «или» пугало Лефа похлеще, чем недавний прыжок хищного. Так пугало, что парень даже думать о нем не смел.

Гуфа успела хорошо потрудиться над мертвым зверем, даже ухитрилась ободрать изрядный клок шкуры с его шеи и плеча. Только с клыками старуха не сумела управиться, а потому сразу же приставила к этому делу Торка. Когда Ларда и Леф выбрались к месту своей схватки с хищным, охотник уже сноровисто ковырялся в звериной пасти, а Гуфа возилась рядом и торопливым полушепотом рассказывала, как все это случилось, то и дело перебивая саму себя обстоятельными советами, которые опытному охотнику наверняка были совсем ни к чему. Старуха так увлеклась, что пропустила мимо ушей приближение Ларды и Лефа. Когда Торк вдруг бросил свое занятие и встал, она недоуменно уставилась на него, даже выдавила что-то вроде: «Ты чего это?..» и только потом додумалась оглянуться.

Охотник не стал тратить время на ненужную похвалу. Он только мимоходом стиснул пальцами Лефово плечо да легонько дернул за волосы дочь, и никакие восхищенные слова не доставили бы победителям большего удовольствия. А потом Торк снова нагнулся над мертвым зверем.

– Спешить надо, – сказал охотник, словно бы извиняясь. – Ночь на сломе, а в Долине я видел с полдесятка оружных послушников. Бродят, дубьем бы их… Этакие верзилы натасканные при двух псах. Возле корчмы крутились, я еле-еле успел схорониться. Не приведи Бездонная, удумают проведать своих на поляне – непременно сюда наскочат.