Витязь. Владимир Храбрый

Афиногенов Владимир Дмитриевич

Вооруженные всадники быстро проносились под стенами, о чем-то крича. Они были одеты в долгополые шубы бурого цвета, словно в медвежьи шкуры, на головах - низко опущенные меховые колпаки, блестели раскосые глаза.

На стену возле Золотых ворот поднялись в сопровождении боярынь великая княгиня Агафья и её снохи Мария и Христина. Здесь уже находились молодые князья Мстислав и Всеволод. Рядом стоял Петр Ослядюкович - воевода.

Великий князь Георгий Всеволодович в это время располагался станом на берегах реки Сити, впадающей в Мологу, - собирал войско

и ждал прибытия своих братьев, особенно Ярослава. Не было в городе и третьего сына Георгия Всеволодовича, Владимира, - еще раньше он ускакал с дружиной на подмогу Москве.

Внизу Бату-хан в сопровождении нукеров, вооруженных длинными тонкими копьями, подъехал к во-потам и обратился к толмачу:

–  Скажи, чтобы открыли ворота, и я проявлю милость к городу и всему его населению. Не то поступлю, как с Рязанью, которая вздумала сопротивляться, - разрушу не только стены, но и срою валы, а жителей от мала до велика вырежу…

Толмач перевел.

На стене владимирцы хранили гробовое молчание. Внука Потрясателя Вселенной это начало раздражать:

–  Почему не выходит мне навстречу кона Гюрги Всеволодович, почему не шлет даров и не открывает городские ворота?..

–  Вот тебе наш дар!
– крикнул дозорный по прозвищу Медвежий Клык и пустил в хана стрелу.

Один из нукеров, подставив щит, отбил её.

–  Смотрите сюда!
– толмач протянул руку.
– Узнаете?!

Два всадника тащили на веревках изможденного юношу; так обычно ведут на растяжках зверя и не дают ему подаваться в ту или иную сторону, попеременно натягивая.

Крик ужаса донесся со стены: княгиня Агафья узнала своего сына Владимира, - значит ордынцы, взяв Москву, пленили его.

Молодого князя поставили возле стены и приказали:

–  Говори, чтобы открыли ворота, тогда мы помилуем всех.

–  Родные мои, мама, братья, воевода, я вижу вас! Не верьте им!.. Они не знают пощады и милосердия… Даже если вы и откроете ворота, они все равно превратят город в пепел, а вас истребят… Обороняйте его, как можете! Не покоряйтесь!

–  Умрем, но не покоримся!
– ответили со стен. Ордынцы с Бату-ханом во главе повернули назад.

Всадники потащили Владимира за собой по снегу.

У княгини Агафьи лицо сделалось каменным, ноги задрожали, но она старалась не показать своей слабости.

Всеволод и Мстислав вызвались со своими дружинниками сделать вылазку в стан врага. Но их отговорил опытный воевода:

–  Разумнее будет остаться за стенами. Вон их сколько! Тьма-тьмущая… Думаю, что князь нас не оставит.

Ордынцы плотно окружили город. Пока одна часть войска готовилась к штурму, другая направилась к Суздалю. Монголотатары разграбили его, подожгли княжий двор и Дмитриевский монастырь. Рубили безжалостно стариков, детей, даже калек, беременным женщинам вспарывали животы. Вопреки обыкновению щадить церковников - перебили священников, монахов и монахинь. Юных монашек и молодых пригожих женщин забрали с собой. Затем они вернулись к Владимиру.

Утром 7 февраля заработали тараны, ломая крепостные

стены, но ордынцы не стали ждать их полного разрушения, а, приставив лестницы, полезли, словно муравьи наверх. Оборонявшие сталкивали лестницы баграми, пускали со стен стрелы, бросали вниз бревна и камни, лили горячую воду и смолу, но враги были, как муравьи, многочисленны…

Появились бреши в стене, и вражеская рать вломилась в Новый город у Золотых ворот со стороны церквей Медной и Святой Ирины, от речки Лыбеди, а также от Клязьмы у ворот Волжских.

Княгиня Агафья, её снохи, нянюшки, множество бояр и простых людей заперлись в Соборной церкви и попросили от епископа Митрофана пострига. Затем все они приготовились к смерти.

Ордынцы не смогли сразу открыть железные двери церкви, подтащили машины. На каждый удар тараном из церкви неслись возгласы:

–  Спаси нас, Господи!

Наконец двери были разбиты, но вход все равно оставался узким; враги не могли хлынуть в него все сразу, тех, кто проникал внутрь, монахи в черных подрясниках встречали яростными ударами топоров.

Тогда Бату-хан приказал развести на паперти огромный костер. Высокое пламя вмиг закрыло проход, дым повалил в него, а также в верхние окна. Но никто не выходил. Враги, пораженные упорством, ждали. Уже стал слышен треск горевших внутри досок.

–  Они все сгорят и не достанутся нам, - воскликнул темник Бурундай.
– А там много молодых русских женщин.

Бату-хан сделал знак рукой. Костер погасили.

Наконец ордынцы проникли внутрь церкви; они хватали в первую очередь женщин и детей; детей бросали в пламя горящих соседних домов, а женщин уводили.

Приволокли потерявшую сознание великую княгиню и положили у ног Бату-хана. Он равнодушно взирал, как нукеры содрали с неё одежды; обнаженная, она лежала на талом от тепла снегу, потом очнулась… Княгиня не причитала, не плакала, лишь съежилась от великого позора…

–  Кто хочет жену коназа Гюрги Всеволодовича?..
– сказал Батый.

Привели опутанного цепями Медвежьего Клыка.

–  Великий, - обратился к хану темник Суб-удай, - ты приказал, чтобы самых могучих воинов мы приводили и ставили перед твоими очами…

Воины попытались было согнуть спину дозорного перед Батыем, но Медвежий Клык лишь тряхнул цепями и снова выпрямился.

–  Берикелля! [33] Хочешь служить у меня нукером?..

–  Если ты дашь мне в руки такое же копье, как у них, - Медвежий Клык кивнул на воинов хана, - то я тут же всажу его в твой толстый живот.

В дозорного тут же полетел с десяток стрел…

Так погиб славный русский город Владимир. Князья Всеволод и Мстислав, стараясь пробиться в Старый, или Печерный, город, храбро сражаясь, сложили вне крепостных разрушенных до основания стен свои головы.

[33] Берикелля – молодец.