Viva la Doppelg?nger, или Слава Доппельгангеру
Шрифт:
— То есть, ты теперь ещё и Уроборос?
— Как-как? — переспросила Броня. — Ты сказала Муро-муро?
— Тебе послышалось, — надулась Ёлко. — Это всё из-за моего голоса.
— Звучит мило, — хихикнула Лешая. — Можешь теперь меня так звать?
— Зачем? — удивлённо подняла брови собеседница.
— Чтобы никто не догадался.
“Номер два” подавилась хихиканьем, а богиня рассмеялась, не сдерживая себя.
Разговор снова затих. Обе девушки молча двигали сквозь город, покуда наконец не проехали недостроенную арку. Ранее она изображала легионера,
Броня высунулась из окна и смотрела на окружённые строительными лесами каркасы двух фигур, пока те не скрылись из виду, после чего вернулась обратно в салон и задумчиво произнесла:
— Мне казалось, она уже закончена.
— Команда была отозвана на проекты, требующие немедленного вмешательства. В последнее время постоянно находится, что реконструировать, ты же знаешь.
— Да, но… разве на королевскую семью не обрушивается критика из-за того, как долго оберег пребывает в подобном состоянии?
— Не то слово, — хохотнула Ёлко. — Я видела в сети людей, которые абсолютно всерьёз утверждают, будто бы Перловка беспредельничает именно из-за того, что недостроенный оберег позволил Лешей укрепиться в Праге. Дескать, пока оберег стоял, хтоническое божество не бурогозило так сильно, а вот сейчас втёрлось в доверие к королевскому роду, и началось.
Броня рассмеялась.
— Это нормально. Если предоставить человеку две причины, одна из которых ближе к реальности, но с которой ничего не поделать, а другая — вполне себе в локусе контролируемого, он предпочтёт выбрать вторую.
— А потом мы ещё удивляемся, что наше общество работает настолько криво: люди делают, что могут, а не что надо.
— Поверь мне, так лучше, чем если они не делают, что могут, из-за того, что их убедили, будто бы это бесполезно, — кивнула богиня. — Когда целый народ существует в состоянии выученной беспомощности — это жалкое зрелище.
— Эти позиции друг друга не исключают: тратят силы на бесполезные телодвижения в одном случае и не совершают простых, но полезных — в другой ситуации. Тем самым, отсутствие результатов в первой половине выборки у них каким-то образом подтверждает верность выкладок во второй.
— Занятно, Ёлко… ты и правда потомственная дворянка в обеих жизнях?
— Да, а что?
Броня улыбнулась.
— Людям свойственно сопереживать тем, на чьём месте они себя способны представить. Потомственные дворяне, да и просто богатеи, обыденно убеждены в своей исключительности: в том, что их высокий статус исходит из их личных качеств, полностью подчинённых их воле, а не сформированных средой, — пояснила богиня. — Ты же на удивление старательно анализируешь среду, в которой приходится расти среднему представителю челяди. И пусть ты по итогу выводишь обоснование, которое можно использовать, чтобы подчеркнуть превосходство дворянства над простолюдинами, оно же годится для того, чтобы найти
Ёлко задумалась.
— Пожалуй что… но тут нет ничего удивительного. В Форгерии я много трудов читала об экономике. В том числе и о влиянии капитала на различные сферы жизни людей. Я думаю, ты в курсе о той книжице, которая является настольной у всех представителей Партии в ЕССР. Даже у тех, кто её не читал.
Девушке потребовалось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, о чём речь.
— Пожалуй что.
— А теперь добавь к этому мою тягу к протесту, и ты получишь вполне себе либеральные настроения. Да и Дарк, знаешь ли, придерживается их.
Стрелка спидометра клонилась всё правей и правей, а Лешая так и не ощущала скорости.
— Понятно…
— Ну а ты, Броня?
— Я?
— Почему тебе не начхать на челядь?
— Потому что я родом из неё?
— Ты это знаешь, потому что тебя представили родителям, или же ты это нутряешь?
— Нутряю…
Ёлко замолчала. Замолчала и Лешая. Потому что она и правда была не до конца уверена в том, нутряет ли она своё происхождение из рядов челяди. Ведь родители и правда не кажутся родными. Божество ощущало себя, по правде, больше божеством. Пусть даже слабеньким.
Божеством, которое просто знает, как правильно.
Автомобиль плавно въехал в поворот. Словно бы по рельсам. Словно бы он и не мог соскользнуть с дорожного полотна.
Несколько капелек разбились о лобовое стекло.
Ёлко небрежно смахнула их одним движением дворников и ласково коснулась плеча Лешей.
— Грустишь, Муро-муро?
— Да.
— Это хорошо.
— Правда?
— Это значит, что ты чувствуешь, что что-то потеряла.
— Но разве потеря — это не плохо.
— Плохо, когда ты не осознаёшь. А раз осознала, значит обязательно найдёшь.
Броня несколько секунд тянула с ответом, но затем, наконец, решилась открыться своей любовнице.
— Ёлко… я корней не чувствую.
— А они есть. И сейчас, пока ты не ушла от них далеко, ты ещё можешь восстановить эту связь.
— Но… разве это не шаг назад?
— Учитывая, как далеко ты ускакала вперёд? Ничего страшного. Сумма шагов всё ещё будет положительной. Но тебе нужны корни. Всем нам нужны. Через них мы питаемся силой, необходимой, чтобы расти, развиваться. Бывают те, кому нужно отбросить старые и гнилые, чтобы пустить новые… но не тебе. Твои старые оказались столь хороши, что позволили тебе стать богиней.
Броня накрыла ладошкой ручку “номера два” и слегка сжала пальчики.
— Холодные. Ёла, ты хорошо в последнее время спишь?
— Как вы с Дарком, — усмехнулась та. — Хотя, нет, всё же, получше.
— Ты знала, что Гатея — моя дочь?
Дворянка хихикнула.
— Вообще, да, знала. Но просто не думала смотреть на миф с этой стороны. В смысле… хоть ты и богиня, я, всё же, воспринимала тебя больше, как Броню Глашек.
— Я попрошу её сегодня хорошо за тобой присмотреть. Хочу, чтобы ты была с утреца бодрой. У тебя будет много работы.