Вивальди
Шрифт:
Интересно, как эта аристократическая публика, такая непохожая на импульсивных венецианцев, воспримет оперу? Но волнения были напрасными: в первом же акте каждая ария вызывала горячую поддержку зала. После закрытия занавеса публика и вовсе пришла в неописуемое волнение: стоя, бурно аплодировала певцам, оркестру и дирижёру.
Успех оперы был полным. И Джован Баттиста засобирался домой. Но его беспокоило здоровье сына, и он настаивал, чтобы тот нанял служанку или переехал в гостиницу.
— Перееду, не беспокойтесь, отец, — отвечал Антонио. — Пока у меня
«Как же его оставлять одного в этой комнатушке с неустроенным бытом? И куда спешить, если в лавке цирюльника Франческо давно освоил ремесло, а руководство оркестра Сан-Марко вновь пошло навстречу, согласившись на его отсутствие в течение месяца. Что же касается Камиллы, то она сама настояла на его поездке…» — рассуждал Джован Баттиста.
Была ещё одна причина, заставившая его повременить с отъездом. Компаньон сына импресарио Рампони вышел из дела, и театр Арчидукале оказался полностью в руках Антонио, который получил заказ на написание ещё одной оперы.
По дороге к театру вместе с сыном Джован Баттиста решил зайти на почтовую станцию и отправить с ближайшей оказией письмецо Камилле, сообщив ей об успехах сына в Мантуе и необходимости немного здесь задержаться. Тем временем Антонио успел подобрать либретто для новой оперы под названием «Тит Манлий», основанной на событиях, описанных римским историком Титом Ливием. Но Джован Баттиста напомнил сыну, что на этот сюжет уже написана опера Поллароло.
— Не беда, у меня всё будет по-другому, — упокоил его Антонио.
Чтобы потрафить вкусам двора и мантуанцев, Вивальди ввёл в оперу партию неунывающего слуги Линдо с его грубоватыми двусмысленными шуточками, до которых так охочи австрийцы. Кроме того, думая о предстоящем знаменательном событии в жизни мантуанского двора, к которому и была приурочена премьера, Вивальди придал новой опере мажорный тон со счастливым финалом.
Искать другое, более выигрышное либретто времени не было, так как его новая работа вошла в программу торжеств по случаю бракосочетания наместника Филиппа Дармштадтского с принцессой Элеонорой ди Гуасталла, намеченного на 22 января.
Джован Баттиста с помощью нанятой служанки навёл порядок в келье-комнатушке, которая стала походить на жильё. Наблюдая за сыном, он не переставал поражаться тому, с какой быстротой тот работал над «Титом Манлием». Приобретённые сыном с годами уверенность и удивительная способность скорописи на этот раз сослужили ему добрую службу, когда он так спешил. Охваченный творческим порывом и не замечая присутствия оторопевшего отца, Антонио с невероятной быстротой водил пером, словно порхая по нотным линейкам, едва успевал проставлять штрихами нумерацию актов. За пять дней лихорадочного труда партитура была готова. Вивальди решил отметить такое событие, начертав на первой странице: «Сочинено за пять дней».
В этом произведении были использованы, как всегда, арии из прежних сочинений, которые особенно понравились публике, как, например, ария «Несчастная любовь» из оперы «Оттон в деревне». Теперь с несколько изменённым текстом она была вложена в уста Вителлин, дочери римского консула. Для вступления к третьему акту, в котором должен свершиться смертный приговор над сыном консула, Вивальди
«Подумать только, за пять дней сочинить такое!» — удивлялся сам себе довольный Антонио, сидя с отцом в таверне «Два цветка» за бокалом доброго, цвета рубина, санджовезе. Для него это был редкий момент полного отдохновения от забот и осознания выполненного долга. Теперь можно расслабиться немного от крайнего напряжения последних дней. Джован Баттиста давно не видел сына таким счастливым. Антонио рассказал, как посредством музыки ему удалось дать жизнь разным персонажам. Особенно трудно шёл поиск образа главного героя Тита Манлия. В душе римского консула происходит борьба между отцовской любовью и чувством долга, что заставляет его отправить на казнь сына. Одновременно раскрывается его жестокая натура, когда ярость берёт верх над болью.
— Мне пришлось включить специальную партию большой теноровой флейты, — объяснял он отцу, — и расширить состав оркестра за счёт введения труб, гобоев, волторн, флейт-пикколо, литавр, смычковых и basso continue.
Антонио был бесконечно признателен отцу за помощь, оказанную при постановке спектакля. В связи с предстоящими торжествами средства на подготовку премьеры выделялись немалые, и можно было дать волю фантазии, пошить прекрасные костюмы и нанять лучших певцов. Это тебе не Сант’Анджело, где приходится экономить на всём, даже на свечах. А тут принц Филипп лично финансировал постановку оперы и готов был покрыть возможный дефицит.
Наступил долгожданный день 22 января, и театр Арчидукале предстал во всём своём великолепии. Отец и сын Вивальди особенно побеспокоились о праздничном освещении зала. Даже в оркестровой яме непомерно чадящие сальные свечи были заменены восковыми. Перед входом в Арчидукале был расстелен длинный красный ковёр, по краям которого стояли девушки с позолоченными корзинами, полными лепестков роз, в ожидании прибытия новобрачных. Под звуки фанфар появились принц с принцессой в сопровождении родственников и десяти придворных дам. Этот блестящий кортеж чинно проследовал в театр под дождём розовых лепестков и возгласы ликующей толпы.
Как только места в центральной ложе были заняты высокими гостями, на подиуме перед сценой появился рыжий священник в тёмном сюртуке и с причёсанной шевелюрой (заслуга отца, не забывшего выговор Камиллы). Взмах дирижёрской палочки, и оркестр заиграл увертюру. Когда поднялся занавес, в зале раздались возгласы восхищения, как это произошло в театре Сант’Анджело на премьере «Роланда». На сцене перед изумлёнными зрителями возник дворцовый зал в обрамлении беломраморных колонн и зажжённых бронзовых светильников. В центре на золочёном троне восседал консул Тит Манлий. Рядом с ним — сын, центурион Деций, а вокруг — тридцать римских легионеров.