Виват Император!

Злотников Роман Валерьевич

А потом Азлат вернулся в университет, и весь их курс отправили в «Гнездо»…

КПП «Кавказ» они преодолели довольно мирно. Сержант-контрактник с некоторым недоумением долго разглядывал его новенький ноутбук и мобильник, явно борясь с желанием конфисковать сии ценные вещи у этого молодого и подозрительного чеченца, но, услышав наименование учебного заведения, в котором Азлат учился, тут же потерял к нему интерес. Они проехали всего десять километров, когда их старенький «пазик» снова остановился и в салон ввалился пьяный прапорщик с болтающимся у него на шее «АК-74». Он какое-то время стоял, обводя сидевших в автобусе мутным взглядом,

пока не заметил наконец Азлата. Прапорщик яростно оскалился и двинулся прямо к нему.

— А-а-а, боевик! Я тя, сука, сразу узнал. Я вас, бля, под землей вижу.

Азлат внутренне напрягся, стараясь сообразить, как проще всего уладить ситуацию (пьяный — невменяем, ему ничего не объяснишь), но тут, на его счастье, от дверей послышался спокойный голос:

— Виктор Петрович…

Прапорщик, уже ухвативший автомат за рукоятку и почти развернувший ствол в грудь Азлату, вдруг замер и, поспешно опустив автомат, втянул голову в плечи. В автобус легко заскочил дюжий сержант. Окинув взглядом скукожившегося прапорщика, он покачал головой.

— Виктор Петрович, я прошу вас покинуть автобус.

Прапорщик с опаской повернулся в сторону сержанта, но, увидев, что тот не собирается приближаться, тут же слегка приосанился и, кивнув на Азлата, отрапортовал заплетающимся языком:

— Во, боевика отыскал.

Сержант повернулся к Азлату, секунду разглядывал, его лицо дрогнуло, уголки рта приподнялись в едва заметной улыбке.

— Вы ошиблись, это не боевик, — сказал он.

Прапорщик изумленно покосился на Азлата, растерянно пожал плечами и, бормоча: «Надо же, обознался, а с виду вылитый „чех“… и как это я так…», добрел до двери и мешком вывалился из автобуса. Усомниться в словах сержанта ему даже не пришло в голову. Сержант придержал его за ремень, дожидаясь, пока стоящие снаружи перехватят падающее тело, потом повернулся к Азлату и протянул руку.

— Павел Перебудько, военный факультет, выпуск-8.

Азлат пожал руку и представился сам:

— Азлат Яндарбиев, радиоэлектронный факультет, третий курс.

Сержант понимающе кивнул:

— Только что из «Гнезда»…

Азлат кивнул в ответ.

— А куда едешь?

— В Шали.

Сержант на мгновение задумался, потом с улыбкой сказал:

— Там командиром комендантского взвода лейтенант Веретенников с нашего факультета из выпуска-6. Если что — подойди, поможет. А я сейчас сообщу по маршруту, чтоб ребята за тобой присмотрели. Счастливого пути, брат. — Сержант выскочил из автобуса. Спустя минуту они тронулись в путь.

Километров через пять сидевший перед Азлатом пожилой чеченец повернулся к нему и вежливо спросил:

— Не скажешь ли, сынок, почему этот русский разговаривал с тобой так приветливо и добро?

Азлат склонил голову:

— Он учился в том же университете, что и я, отец. А у нас традиция — помогать своим везде и во всем.

Старик удивленно покачал головой:

— Даже русские чеченцам, даже здесь?

Азлат кивнул:

— Да, отец.

Старик цокнул языком:

— Неужели возвращаются старые времена? А как называется твой университет, сынок? Хочу попытаться, может, пристрою туда своих внуков. У меня их шестеро, и троим уже надо думать, как жить.

— Он называется Терранский университет, отец…

До Шали Азлат добрался уже к вечеру. На каждом блок-посту в автобус вместе с остальными военными влезал кто-то из терранцев в звании от рядового (с

гражданских факультетов) до капитана и подходил к Азлату поздороваться и переброситься парой слов. Вообще-то подобное внимание было несколько неожиданным. Как Азлат узнал перед самым отъездом, терранцев здесь было не особенно много. Большинство выпускников военного факультета через два-три года после окончания университета, как правило, оказывались в учебных подразделениях и военных училищах. А по поводу выпускников остальных факультетов у Его Высочества существовала специальная договоренность с руководством Министерства обороны, что в Чечню они будут отправляться только по собственному желанию. Но, как оказалось, это «немного» было все-таки довольно многочисленным. Так что к концу путешествия Азлат стал уже личностью почти легендарной.

Шали почти не изменился. В центре все так же маячили развалины разбитого еще в первую войну магазина, а улицы стали еще хуже — сплошные ямы.

Дома его встретили сдержанно. Отец, обнял сына, потом, отодвинув его от себя, с тревогой заглянул ему в глаза:

— Ты зачем приехал, сынок?

Азлат удивленно покачал головой:

— Как зачем? Повидать вас с мамой, братишку, сестер. Я же не видел вас уже шесть лет.

— И все?

— Конечно.

— Так ты не останешься?

Азлат улыбнулся, поняв причину его беспокойства:

— Не волнуйся, отец, у нас в роду нет глупцов. К сентябрю я вернусь в университет.

Отец, склонив голову, глухо произнес:

— Иса… ушел.

Азлат стиснул зубы. Братишка…. как он мог?!

— Давно?

— Три месяца назад. До того все бегал к Исмаилу, ты его не знаешь, он приезжий, из иорданских чеченцев, имам. — Последнее слово отец произнес так, будто хотел его выплюнуть. — А как деревья в горах покрылись листьями, он ушел…

Братишка появился через два дня. Поздней ночью в дверь постучали, а когда отец распахнул ее, на пороге стоял Иса. Гордый, с черным от загара лицом и реденькой юношеской бородой, одетый в камуфляж, разгрузочный жилет, из которого торчали полные рожки автоматных магазинов, с кинжалом за поясом и автоматом на шее. Он по-хозяйски шагнул в дверь, небрежно повесил на вешалку автомат и высокомерно произнес:

— Ну здравствуй, брат.

Азлат, который стоял, привалившись к косяку, и молча наблюдал эту картину, скривил губы в презрительной усмешке:

— А с отцом ты не собираешься поздороваться?

Иса на миг смутился и повернулся к отцу, бормоча приветствие, затем снова вскинул подбородок:

— Меня все спрашивают, что это у меня за брат такой, с которым так вежливы гяуры, топчущие нашу землю?

Азлат усмехнулся:

— Да, похоже, у тебя совершенно тупые приятели, если их так раздражает, что появился простой чеченец, с которым вежливы даже, — тут он ернически передразнил его интонацию, — «гяуры, топчущие нашу землю».

Иса открыл рот и… закрыл, не зная, что возразить. И Азлат вдруг добродушно, как будто и не было этой пикировки, улыбнулся и, шагнув вперед, крепко обнял брата:

— Здравствуй, братишка, я так рад тебя видеть.

Иса глуповато захлопал глазами, и, похоже, весь разработанный им или кем-то другим сценарий разговора туг же вылетел у него из головы. Он тоже обнял брата и прижался лицом к его груди…

Когда Иса уже плескался над тазом в соседней комнате, отец подошел к Азлату и, заглянув ему в глаза, тихо сказал: