Византийская ночь. История фракийского мальчика
Шрифт:
– Несправедливо, - печально произнес Феодагат. Пососал гнилой зуб. Продолжил: - Несправедливо облагать федератов налогами и всяческими поборами. Мы стережем империю, оберегаем ее границы. Только мы действительно способны сдержать поток всех стремящихся поживиться. Федераты, а не полевые и уж никак не пограничные войска дают императору и сенаторам спокойно спать в столице. Но вместо щедрот Второй Рим осыпает нас одними обидами.
Знаком римлянин дал понять, что согласен с готом. Он понимал накопившееся возмущение друга. Византия нуждалась в отважных воинах, когда приютила готов на своей земле. Они погибали
Копыта коней постукивали по глинистой земле.
– Где жалование, что мы должны получать? Где оно? Наш оптион молчит словно рыба. Молчит и становится жирней день ото дня, будто он речной карп. Он богатеет, конечно! Наши мечи, луки и стрелы - это наше дело, но деньги за годы службы нам обязаны выдавать. Требовать же что-то с нас кроме готовности сражаться - нарушение всех правил и договоров. Но, знаешь Валент, с некоторых пор я начал понимать: в наших бедах виновны не просто чиновники, но и сам император. Сколько раз войска волновались, требуя выплаты положенных денег! Денег, которые оптионы не в силах полностью разворовать! В столице все знают. Просто они думают, что можно и не платить.
– Вы решили покинуть службу по этой причине?
– Да, по этой. Даврит не обещает нам жалованья, но он даст нам кровлю, еду и часть добыче в походе. Землю мы вспашем сами. Что еще нужно людям?
– Ты прав, Феодагат. Однако, склавины - это надежное убежище? Не случится и так, что они склонятся перед империей, как многие.
– Нет, ты будешь за Дунаем в полной безопасности. Не беспокойся. Даврите необходимы мои всадники. И если я смогу привести несколько сотен конных федератов, то мне подчинят воинов всех готов состоящих со склавинами в союзе. Твои услуги тоже должны пригодиться.
"Пусть будет так", - решил для себя Валент. Ничто не терзало его внутри. Он понимал, что будет принят врагами римского госудасртва. Но разве сам он не являлся для этого государства таким же врагом?
Спустя пять дней всадники достигли первой готской деревни. Здесь Феодагат говорил с несколькими старыми воинами, после чего друзья продолжили путь на север. Вскоре они посетили еще несколько селений, в каждом из них Феодагат с кем-то встречался. Валент видел, что многие готы тайно готовились покинуть насиженные места. Спустя две недели в большом числе, со скотом и всем скарбом, погруженным на повозки, готы переправились за Дунай, оставив пределы империи. Склавины подготовили для них плоты и помогли в трудном деле.
17
Снежинки кружились медленным хороводом. Прошла осень. Наступила зима. Белый пух покрыл все вокруг. Дунай замерз, а высокие стройные деревья стали белыми.
Ноги в плетенных из березовой коры башмаках, явно великоватых владельцу, твердо ступали по хрустящему свежему снегу. Амвр шел к роднику. Заново вытаптывал занесенную за ночь тропу. В руках он держал большое деревянное ведро. Легкий мороз приятно обжигал щеки мальчика, даря взамен бодрость и хорошее настроение.
Ребенок легко спустился с холма. Дорога была привычной, а от землянки родник отделяли всего два десятков шагов. Оказавшись
Тащить ведро вверх было тяжело. Но Амвр чувствовал, что за прошедшие месяцы у него прибавилось сил. Поднявшись по склону, мальчик поменял руку, не опуская ноши, и зашагал к землянке. Низкая, покрытая заснеженными еловыми ветками, она в любое время года оставалась почти незаметной. Расположенное неподалеку от Дуная жилище служило одним из пристанищ для людей, которых Даврит посылал в империю собирать сведения.
Тяжелая дверь скрипнула. Ребенок почувствовал пьянящую после морозной свежести смесь запахов. Самым приятным среди них был аромат горячей уже почти дозревшей на огне ухи.
Амвр поставил ведро на землю, сбросил меховую одежду и сел к огню. В просторном помещении он был один. Даже в отгороженной для лошадей части, где находился второй вход в землянку, было сейчас пусто. Взяв большой медный черпак, мальчик помешал уху, еще раз насладившись ее сладким ароматом, и принялся ждать. Время в размышлениях прошло незаметно, как незаметно пронеслись первые месяцы свободной жизни.
Все лето и осень мальчик провел в этих местах вместе с Рывой и двумя молодыми воинами. За прошедшее время он научился немного говорить на языке склавин, охотиться на зайцев и ловить рыбу. Вместе с юными варварами Рыва обучал его метать дротики, выслеживать в лесу животных и укрывать свои следы. Только раз рыжебородый варвар уходил на другой берег. Все остальное время он принимал гостей. Подолгу говорил с ними у огня. Ночные разговоры Рывы с пересекавшими Дунай людьми совсем не казались мальчику интересными. Куда увлекательней было изучать окрестности, радоваться последним ягодам, собирать и сушить грибы. Варвары подарили мальчику нож. Он с увлечением принялся с его помощью мастерить из толстой коры лодки, запуская их в роднике. Без нужды ходить к Дунаю запрещалось: проплывавшие иногда суда речной флотилии римлян не должны были замечать ничего лишнего.
Ржание лошадей и бодрые мужские голоса снаружи вырвали ребенка из приятного мира размышлений. Уха была давно готова.
18
Гостей оказалось пятеро. Распахнув дверь, они вошли, ведя за собой дышащих паром коней. Рыва шагал впереди всех, показывая, где можно поставить, чем накормить и напоить животных. Он радушно шутил и смеялся.
Сена было вдоволь. Амвр приготовил его заранее, притащив вчера из большого стога. Месяц назад молодые воины ушли домой - на север. В землянке остались только Рыва и мальчик.
– Нужно дождаться последних людей, прежде чем тоже двинуться на север. Домой!
– сказал однажды рыжебородый.
Мальчик не знал, что ждет его дальше. Он только догадывался, что маленький мир спрятанной в лесу землянки скоро сменит другой - большой мир.
Прибывшие с Рывой воины были отлично вооружены. На всех кроме одного, выделявшегося необычным выражением лица, были кольчуги. На поясе у каждого висел длинный меч. К седлам крепились щиты, луки, шлемы, копья, топоры и дротики. Амвр сразу догадался, что эти люди не могли быть простыми разведчиками. Весь вид их демонстрировал готовность к войне.