Византийская принцесса
Шрифт:
— Ох! — вскрикнул Тирант. — Никогда в жизни мне не было так больно!
— Ну, еще бы, — утешительным тоном проговорил Диафеб. — Но с Божьей помощью все заживет.
А Ипполит сказал:
— Я никогда не встречал еще человека такого хитрого, как вы, сеньор Тирант. Как это вы догадались плакать женским голосом? Никому из тех, кто вас мог услышать, и в голову бы не пришло, что это севастократор!
Диафеб обернулся к Ипполиту:
— Приведите сюда лошадь с хорошим нравом, чтобы не слишком резво скакала, и принесите
Ипполит быстро ушел, радуясь тому, что может выручить из беды такого хитрого и храброго сеньора, каким был Тирант.
Оставшись с братом наедине, Диафеб спросил:
— В самом деле, Тирант, отчего вы изменили голос? Неужели и впрямь хотели обмануть того, кто может вас услышать? Благоразумнее было бы в таком случае промолчать.
— Я плакал, потому что мне больно, — признался Тирант, — а голос у меня был такой потому… потому что мне очень больно!
И он замолчал, недовольный тем, какой оборот принимает их беседа.
Между тем Ипполит вернулся со смирной лошадкой и накидкой из собольего меха. Севастократора, невзирая на его протесты и стоны, взгромоздили в седло.
— О вашей ране так или иначе станет известно, — заявил Диафеб. — И император захочет знать, каким образом вы пострадали. Так что поезжайте сейчас в замок Бельэстар, да так, чтобы стража у ворот об этом знала, а мы потом скажем, что лошадь вас сбросила и вы по несчастью сильно повредили ногу. Вы, Ипполит, отправляйтесь с сеньором Тирантом. Проводите его с полмили, а потом возвращайтесь с печальным известием о внезапной болезни севастократора и просите во дворце лучших лекарей, чтобы спасти его.
Диафеб набросил на колени Тиранта плащ, чтобы скрыть рану. И Тирант, морщась и едва удерживаясь в седле, вместе с Ипполитом поехал к городским воротам.
Стражи, разумеется, сразу узнали севастократора и поинтересовались, куда он направляется в такой поздний час. Тот ответил, стараясь сделать так, чтобы голос у него не дрожал, что едет в замок Бельэстар посмотреть лошадей.
— Нам скоро возвращаться к Бельпучу, где засел Великий Турок, — объяснил севастократор, — а в Бельэстар недавно доставили новых лошадей для императорских войск; я должен их проведать и проследить за тем, чтобы все было готово к отъезду.
Вся Византия уже знала об обыкновении севастократора разъезжать по ночам и целыми сутками не сходить с коня и не снимать доспехов; поэтому никого особенно не удивила эта ночная поездка к лошадям.
Они отъехали от Константинополя на несколько шагов, когда Тирант зашатался в седле и, чтобы не упасть, схватился за гриву лошади.
— Сядьте прямо, мой господин, — взмолился Ипполит, — нас еще видят со стен города.
— Чума на ваши стены, — простонал Тирант, — почему они такие высокие! И как это стражники видят нас в темноте?
— Есть такие люди, для которых ночная тьма не помеха, —
— А разве таких людей много?
— Больше, чем хотелось бы. Ради нашей безопасности и ради безопасности принцессы вы должны терпеть.
Последний довод убедил Тиранта лучше, чем все остальные, и он, покачиваясь и постанывая сквозь зубы, проехал еще с полмили, прежде чем остановиться.
Остановился и Ипполит. Тирант упал лицом на шею своей терпеливой лошадки и закричал:
— Скорей, Ипполит! Скачите во весь опор, приведите ко мне лекарей, каких найдете, и не задерживайтесь ни на мгновение, потому что я умираю.
Ипполит помог ему сойти с лошади и приготовил для него ложе из седла И конской попоны, а когда севастократор улегся, закутал собольей накидкой.
— Да благословит вас Господь Бог, — сказал Ипполит, — терпите, ваша милость, а я скоро вернусь.
И он ускакал, оставив Тиранта в таком глухом одиночестве, какого тот не испытывал никогда за всю жизнь.
Утро приближалось; Тирант, лежащий на земле, весь был покрыт росой. От утренних капель серебрились и седло, на котором покоилась голова севастократора, и трава, и соболья накидка.
Лекарь ехал в повозке, а нетерпеливый Ипполит то вырывался вперед, то возвращался к своему спутнику и упрашивал его двигаться быстрее.
— Может так статься, что мы вообще не застанем севастократора в живых!
Лекарь, вырванный из объятий сладкого сна и брошенный волей судьбы и императора на ночную дорогу, испытывал определенное неудовольствие и ничего так на свете не желал, как вновь очутиться в своей постели. Но по ряду обстоятельств это было пока невозможно.
— Скорей! — умолял Ипполит. — Он страдает от невыносимой боли.
Они увидели ту самую лошадку, что доставила Тиранта к месту его «падения»: животное преспокойно паслось возле спящего хозяина. Заслышав стук копыт и грохот колес, лошадка подняла голову и с легким интересом уставилась на вновь прибывших.
Ипполит спешился и бросился к неподвижно лежащему Тиранту:
— Вы живы, ваша милость?
Тирант заснул лишь час назад, так донимала его боль. Он не сразу очнулся, но, когда Ипполит неловко задел его ногу, вдруг разразился громкими воплями и стонами, так что юный рыцарь из Малвеи даже отпрыгнул в сторону — от неожиданности и страха.
— Чума на ваши кости, Ипполит! Разве вы не видите, что причиняете мне сильные страдания?
Ипполит, смущенный, отошел в сторону и только пробормотал в свое оправдание:
— Я доставил лекаря.
Лекарь выбрался из повозки. Первое существо, с которым он встретился взглядом, была оклеветанная лошадь. Она рассматривала лекаря большими внимательными глазами, и никакой вины в них не было заметно.
Лекарь хмыкнул:
— Именно эта лошадь сбросила севастократора?