Вижу поле…
Шрифт:
В «Торпедо» со времен Александра Пономарева были лидеры, умевшие повести за собой в матчах с самыми что ни на есть сильными.
Но вот такого чемпионского, победительного духа, как в московском «Спартаке», а позже в киевском «Динамо» — командах, настроенных на весь сезон, на весь турнир, — у нас долго не было.
Я оставлял в пятьдесят восьмом году команду, где подобные настроения только-только зарождались.
Пришел же я через восемь лет в коллектив, где даже те, кто не был еще чемпионом и вообще ничего еще заметного в футболе не сделал, безо всякой
Старшего тренера Виктора Марьенко я хорошо знал как игрока — мы же вместе с ним выступали за «Торпедо» середины пятидесятых годов.
Не стану, конечно, сравнивать его как специалиста с Якушиным или Масловым, но не могу не сказать о его готовности сделать все для игрока, в которого он верит, в котором заинтересован.
В сезонах шестьдесят четвертого — шестьдесят пятого Марьенко создал в «Торпедо» очень благоприятную обстановку, нельзя про это забывать.
Я знал, что тот чемпионский состав шестидесятого года до обидного быстро распался. И некоторые из потерь оказались невосполнимыми.
Но не мог же я не понимать, что пока в команде верховодят ключевые игроки из той команды — Воронин, Иванов, Батанов, Шустиков, — опыт, обретенный в самой большой победе, наверняка сохранился.
Может быть, и несколько самонадеянно, я все же полагал, что чемпионские времена «Торпедо» начинались тогда, когда выдвинулись мы с Кузьмой и Слава Метревели. И по идее во всех основных новшествах я был обязан просто сразу же разобраться.
В пятьдесят шестом — пятьдесят восьмом годах «Торпедо» нередко выигрывало за счет новизны в тактике: вместе с Ивановым мы играли выдвинутым вперед сдвоенным центром. По бразильской схеме, как стали говорить после чемпионата мира пятьдесят восьмого года.
Ко времени моего возвращения в большой футбол вариант 4-2-4 был уже хорошо освоен всеми командами.
«Торпедо» в тактическом отношении, в общем, не выделялось. Но исполнители были неплохие. Не все, конечно, но, как я уже говорил, состав был солидно укомплектован во всех линиях.
Мне предстояло «прийтись ко двору».
На юге я готовился под руководством моего бывшего партнера Алексея Анисимова. Он тренировал молодежь и со мной занимался индивидуально. «Гонял» — я заметно отставал тогда физически.
В прежней своей практике я, пожалуй, с подобной проблемой и не сталкивался.
В свои двадцать восемь лет я не только опытным игроком считался, но по новым меркам и почти что ветераном. Не забывайте, что в пятьдесят восьмом году я по любым меркам был молодым. Меня признавали мастером, я играл за сборную, но тренеры в канун сезона не спешили нагружать меня физически — помнили про мой возраст.
Я очень рано стал выступать за мастеров и от сезона к сезону, естественно, прибавлял в технике — без каких- либо специальных усилий и упражнений.
И физическую свою форму я привык соотносить со своей техникой, всегда отчетливо представлял, сколько сил и для чего мне нужно. Лишнего я не бегал, но всегда знал, когда и куда мне бежать. И, приняв решение,
Но в период подготовки к сезону шестьдесят пятого года моя прежняя практика в отношении физической формы, видимо, не годилась. Я не имел возможности «примерить» к себе нынешнюю торпедовскую игру — не представлял еще, каких затрат энергии потребует она от меня, двадцативосьмилетнего.
Все входившие в основной состав «Торпедо» игроки — и «технари», и просто напористые, упрямые — стремились сочетать хорошее техническое исполнение с атлетическими качествами. Одним удавалось лучше одно, другим — другое. Но стиль игры они понимали одинаково — полагались на технику при скорости. В такой команде при слабой, физической подготовке рассчитывать, в общем, не на что.
И пока настоящей выносливостью я похвастаться не мог. Вопрос, подойду ли я к ним, к новым для меня партнерам, при таком сочетании в основном составе, когда на стиль работают игроки разных возможностей, но очень друг к другу подходящие, продолжал меня мучить.
Когда проиграли первый матч в Баку, я расстроился, конечно, но не думал скисать — я примерил, наконец, к себе игру. И знал, что теперь делать.
Делать надо было вроде бы много, но, главное, я знал уже что…
С «Нефтяником» я играл плохо — осматривался. В чем-то мне мешала и радость самого возвращения Вот это помню: не столько волнение мне мешало (волнение обычно как раз и помогает мне настроиться), сколько радость от того, что я снова играю.
Много лет спустя я увидел у Стрельцова в альбоме фотографию: в распахнутом пальто, светлое кашне свободно повисло на шее, с улыбкой человека, про все плохое позабывшего, идет он со спортивной сумкой…
Снимок сделан на бакинском стадионе. Стрельцов соскочил со ступеньки автобуса и шагает к раздевалке.
Я увидел поле — и сразу, с первого момента, почувствовал: все будет хорошо, может быть, не сию еще минуту, но все будет в порядке. Я вижу поле!
На футбольном поле я всегда чувствовал себя как дома. Говорю это, не боясь, что скажут: хвастает! В жизни своей я многого (и очень причем важного) не замечал, проходил мимо, не понимал, усваивал с опозданием (иногда непоправимым) то, что другие знали с самого начала.
Но в футболе у меня будто глаза на затылке прорезывались. На «поляне» я всегда видел, где кто находится, о чем сейчас задумался. Мне пас дают, а я уже успел посмотреть и решить, кому сейчас сам отдам мяч…
Мне во многом предстояло разобраться: как кто играет в «Торпедо», что кто умеет, что кто может сделать в той или иной ситуации? Я видел это с трибун, но знать такие вещи в применении к своим возможностям, к своим мыслям об игре — дело другое.
К своим новым партнерам я, по существу, весь первый круг присматривался. Во втором-то круге я уже точно знал, от кого чего можно ожидать при пасе. Нападение, не сочтите за хвастовство, стало другим — ребята со всей охотой и доверием играли «подо мной» как центральным нападающим.