Вижу вас из облаков
Шрифт:
Но приготовить упрощенный завтрак не успел – звонок в калитку. Кого еще черти несут? Опять, что ли, из правления явились насчет борщевика вдоль забора ругаться?
Максим сунул босые стопы в дачные галоши, пошел открывать. Вот те ну те! У забора пижонский «Инфинити» стоит. А у калитки – фря. Вся такая столичная, гармоничная, сумка из крокодила. Но сиськи нормальные. Волнуется, взгляд заискивающий:
– Вы Максим Юрьевич?
– Ну.
Ладная девка. И, похоже, горячая.
– Меня зовут Таня. Ваш адрес дали в больнице, где Евгения
– И чего дальше? – насторожился.
Сглотнула, начала торопливо объяснять:
– Я из волонтерской организации. Мы помогаем семьям, кто в трудную ситуацию попал. Знаю, что вы один с ребенком остались, работаете, бабушек нет. Вот я и приехала. Могу обед приготовить. С Митей поиграть. Свозить его куда-нибудь, если нужно.
Он взглянул с сомнением:
– Ты ради нас – на «Инфинити» – приперлась из Москвы за шестьдесят километров?
Чутка расслабилась. В глазах искорки полыхнули:
– Имелись варианты поближе, но меня не привлекло. Зачем мне таджикские погорельцы или мать-одиночка с шестью детьми? Лучше до вас прокатиться. Все равно суббота.
Да, с кисломордой соседкой не сравнить. И помощь на халяву всегда кстати. Но нет ли подставы какой?
Максим посмотрел пристально:
– А как твоя волонтерская организация называется?
– Никак, – пожала плечами. – Это просто чат у меня на работе. Туда скидывают информацию о тех, кому помощь нужна. У сотрудницы тетка в Зареченской больнице, она про вашу жену и написала. Без фамилии: просто что семья в сложном положении. А детали мне главный врач рассказал.
– А сама где работаешь?
– Рекламное агентство «Ясперс энд бразерс». Креативный директор.
– Нехило. Я б в свой законный выходной лучше в тренажерный зал сходил.
Усмехнулась:
– Я когда людям помогаю – заряжаюсь лучше, чем на фитнесе.
Ну да, ну да. Если «Инфинити» и сумка за много тысяч – чего бы добренькой не побыть.
Не очень приятно уязвимой категорией населения себя чувствовать. Сказать бы ей гордо: «Не надо нам ничего». И пусть катится. Но тогда придется и сегодня самому по хозяйству колотиться.
Он строго попросил:
– Паспорт покажи.
Протянула. Садовникова Татьяна Валерьевна. Москвичка. Не замужем. Год рождения увидел – вообще обалдел, лет на пятнадцать моложе выглядит.
Но на его раздевающий взгляд обдала холодом. Типа, даже подступаться ко мне не смей, босяк. Гордая. Ну, пусть портит свой маникюр.
Он усмехнулся:
– Ладно. Раз приехала – иди, помогай. Обеда как раз нет. И завтрака тоже.
Валера всегда учил: если врать, то близко к тексту.
В Танином агентстве действительно имелся чат: «Нужна помощь!» Чаще всего там просили контакты хороших косметологов или репетиторов для детей, но иногда и серьезные проблемы описывали. Так что запросто могли упомянуть про больную в коме и ее маленького сына без присмотра. Не слишком правдоподобно, что главный врач якобы сказал адрес, но
Супруг у Жени – на лицо загляденье. И фигура нормальная. Но в домашних декорациях, в переднике и галошах на босу ногу выглядел весьма жалко. И, похоже, тяготился своей ролью соломенного вдовца. В доме бесприютное запустение. Засохший букет полевых цветов (еще Женя, что ли, собирала?), в коридоре пустые пакеты, обувь на грязных газетках.
В коридор выбежал пес – джек-рассел. Грозно тявкнул, взялся с подозрительной мордой обнюхивать Танину брючину. Зубы показывал острые, но она бесстрашно потрепала собаку по загривку. Та взглянула с удивлением, лизнула ей руку.
– Ишь, ты. Признал, – оценил Максим. И заорал: – Митька! К тебе гости!
Со второго этажа скатился худенький, бледный мальчик. С надеждой бросился к Тане:
– Вы от мамы?
– Господи, да ты совсем, что ли, помешался? – разозлился Максим. – Это просто тетя. Пришла с тобой поиграть.
– А зачем ей со мной играть? – серьезно спросил ребенок.
Садовникова улыбнулась:
– Чтобы ты не скучал. Пока мамы нет дома.
– Вы какая-то дальняя родственница? Или папа вам деньги будет платить?
– Дмитрий, слишком много вопросов, – строго сказал отец. – Покажи тете Тане свою комнату.
– Ну… пойдемте.
Они поднялись на второй этаж. В детской полный шкаф книг, на тумбочке малышовый учебник английского и потрепанные «Денискины рассказы».
Таня с сомнением взглянула на кроху:
– Ты уже читать умеешь?
– Конечно. Я осенью в школу иду! – Он взглянул умоляюще: – А вы мою маму видели?
– Да, – кивнула Таня.
– И как она?!
– Она… она пока не пришла в себя.
– Но долго еще ждать?
Садовникова потупилась. Врать нельзя, правду сказать – совсем невозможно.
У Мити на глазах выступили слезы. Он прошептал:
– Я подслушал… папа говорил… мама скоро умрет?
– Ерунду ты подслушал, – взорвалась Татьяна. – Чего твоей маме умирать? У нее стабильное состояние. Просто без сознания пока.
– А когда же она наконец поправится? – требовательно спросил мальчик.
– Нужно время, – промямлила Садовникова.
– Лично мне мама говорит, что уже скоро.
– Это как она тебе говорит?
Митя взглянул насмешливо:
– Может, она и без сознания, но ко мне приходит. Почти каждый день.
– Во сне?
– Почему во сне? По-настоящему. Иногда только слышу ее. А бывает, что и вижу.
– Не поняла…
– Вчера я пускал бумажные самолетики, и один залетел на шкаф. Я стал доставать, но со стула дотянуться не мог. Тогда табуретку на него поставил, а она шатается. И тут голос: «Не смей туда лезть!» Прямо четко мамин! А позавчера я плакал ночью, и мама меня по спине гладила. Обернуться и посмотреть я испугался, но руки точно ее. Даже пахли кремом, которым мама всегда их мажет. Тогда она и сказала: «Потерпи совсем чуть-чуть, я уже поправляюсь».