Визит из невыразимого
Шрифт:
Наконец, он решился. Поднялся на ноги, и прошел несколько шагов, хотя и это далось ему с трудом, в комнате неожиданно ожили привычные детские страхи, рождающиеся из комьев темноты и игры бликов на стене. Он подошел к ее двери, и сейчас в нем не было даже и тени возбуждения. Всё, чего он хотел — обнаружить ее там, на постели, и уже одного этого было бы достаточно, чтобы отлегло. Он приоткрыл дверь, надеясь, что она спит, не хотелось пояснять ей свою беспомощность. Если бы ее не оказалось в комнате, он бы подумал, что находится
— Гарри, это ты? — спросила она, и в ее голосе тоже проскользнула нотка страха. Он мог ее понять. Наверняка с постели на фоне светлого прямоугольника двери приоткрывшаяся щель выглядела абсолютно черной, и в ней мог стоять кто угодно.
— Да, это я, — поспешил ответить он.
— Что случилось?
«Мамочка, я боюсь, пусти меня к себе в кроватку!»
— Я… мм…
— Гарри!
— Я… не знаю, как сказать, но…
— Гарри, ты создаешь сквозняк. Или иди спать, или зайди и прикрой дверь.
Секунду он колебался. Ведь он уже выяснил, что она здесь. Но потом всё-таки зашел, тихо щелкнув за собой дверной ручкой.
— Так в чем дело?
— Мне кажется… я снова чувствую себя нехорошо. Как тогда. Страх…
Как же здорово, что с ней можно было поговорить об этом. Признаться… Он бы никому не посмел сказать. Даже жене.
— Понятно. Сейчас…
Она высунула руку из-под простыни, старательно удерживая другой рукой ее край, и полезла в сумочку. Он догадался, что на ней под простыней снова ничего нет, но на этот раз не было и тени возбуждения. Сейчас она была взрослой, а он — ребенком, и не более того.
— Вот! — она вытащила пузырек и протянула его, держа в правой руке. — Возьми.
Он помялся, потом подошел ближе, забирая пузырек из ее руки. Она тут же спрятала руку обратно под одеяло.
— Одного глотка достаточно.
— Знаешь… я не уверен, что дело в этом…
— Пей.
— Нет, правда, я не уверен… просто…
— Я кому говорю! Выпей это, после скажешь, в чем ты не уверен.
Она думала… Впрочем, ладно. Он сделал глоток, фыркнул, замотал головой.
— Отлично. Поставь флакон на тумбочку и иди спать.
— Я…
Он замялся, не зная, как продолжить. Уходить не хотелось, несмотря на выпитое средство.
— Гарри, если тебе не спится, лучше иди и подумай, что мы завтра будем делать с Руквудом. Составь план.
— Гермиона, планы… это не по моей части. Я привык действовать импрови…за…ционно. Мне надо на месте увидеть, что и как, тогда всё сразу получается само собой.
Она вздохнула.
— Или не получается. Ну ладно, нет так нет, тогда мне нужно подумать. Иди спать.
— Гермиона, я… хотел спросить…
— Что такое?
— Твои родители, — вдруг сказал он.
— Что… мои родители? — медленно проговорила
— Ты же должна ужасно переживать… из-за них… и вообще…
— Гарри, в чем дело?
— И я хотел сказать, что, наверное, тебе их не хватает, ну… и я подумал… возможно, нам всем вместе съездить в «Нору», ну… всем четверым, и… тебе бы могло стать легче…
— Гарри! — она схватила его за запястье и потянула вниз. — Присядь. Что с тобой?
Он послушно присел на самый краешек матраса, который оказался на удивление мягким.
— На самом деле, наверное, я должен сказать… должен признаться, что-о… Мне страшно! Это не связано с… той дрянью. Просто… страшно.
Она снова высунула руку из-под простыни и, немного привстав, приложила ее к его лбу. Потом пощупала пульс. Вынула из-под подушки палочку и прочла какое-то заклинание.
— Так. Гарри, дай мне халат.
Она указала направление. Он послушно дотянулся и протянул ей.
— Отвернись.
Он встал, отвернулся и даже зажмурил глаза на всякий случай. И вовремя, потому что она зажгла ночник.
— Всё, пойдем, — она взяла его под руку и повела в гостиную.
— Посиди, пока я приготовлю чай.
Он уселся на диван, а она зажгла самый слабый свет, принялась ставить чайник и расставлять чашки.
— Скажи, тебе снова снились эти сны?
— Нет, сегодня нет. Прошлой ночью.
— И что это было?
— Какой-то голос, который повторял всякую ерунду. Наподобие молитвы неизвестно кому. Помню только что-то вроде «молись, но не называй его имени вслух».
— Хм, интересно, а что ты видел?
— Ничего не видел, просто темноту вокруг себя.
— Как ни странно, это может быть даже хорошим знаком, — сказала она загадочно, но не стала расшифровывать.
— А ты? Ты говорила, что тоже видела кошмары вчера. Тебе тоже снится что-то подобное?
— Мм… нет. Ничего такого. Хотя, пару дней назад…
Она прервалась, и несколько минут он сидел в тишине, ожидая, когда она приготовит и разольет чай. Потом она села напротив него, тесно сдвинув коленки, держа чашку в обеих ладошках и смешно морщась, когда наклонялась носом к горячему чаю. Он тоже взял чай, почувствовав, как кожу ладони приятно обжигает нагретый фарфор, и сразу стало как-то легко. Отлегло. Он словно оказался дома после визита куда-то в жуткий край, хотя, вроде бы, никуда и не уходил.
— Гарри! — сказала Гермиона, глядя на него очень внимательно. — То, что мы преследуем… за чем мы идем… это очень серьезно! Это такие ужасные вещи!.. Ты просто должен понять это. Понять по-настоящему, без всяких шуток. Это настолько ужасно, что никто не станет связываться с такими вещами, никто! Даже такой, как Волдеморт! Ты понимаешь? Это полное безумие, чистое, незамутненное безумие. И мы должны остановить это.
— Гермиона, почему ты мне это говоришь? Я всё понимаю. Иначе, зачем я здесь?