Визит из преисподней

Серова Марина Сергеевна

— Приветствую тебя в моем доме, уважаемая дочь моя!

Мне показалось, что голос этот принадлежит еще достаточно молодому человеку, но я ошиблась. Главный смотритель этого музея, он же его директор, имел все основания называть меня не только своей дочерью, но и внучкой: он был, по крайней мере, в два с половиной раза старше меня. Невысокого росточка, сухонький, с белоснежной бородкой «клинышком» и увенчанный такой же белой чалмой, в очках в золотой оправе, Батыр был похож на кого угодно — на мулу, на учителя воскресной школы, просто на доброго мусульманского дедушку, — но уж никак не на могущественного «крестного

отца» мафии, одно имя которого заставляет людей цепенеть от ужаса. Аккуратненький серый костюмчик, идеально отутюженный, и белейшая рубашка с черным галстуком довершали впечатление полного благочиния и благолепия.

Что ж, по крайней мере начало обнадеживало. Я постараюсь ответить именно так, чтобы и свое достоинство сохранить, и быть оцененной по достоинству:

— Здравствуйте, уважаемый.

Видимо, он меня и оценил, потому что радушная улыбка не слетела с его лица. Широким жестом хозяин показал на пару зеленых кресел:

— Присядем, дочь моя. В ногах, говорят, правды нет, так? А еще говорят, хороший гость — это подарок Аллаха.

По-русски он изъяснялся не хуже какого-нибудь профессора словесности.

— Ваша правда, уважаемый. Только разве гостя приглашают в дом с помощью электрошока?

— Вах, вах! — Он скорбно покачал чалмой, словно мудрый учитель, которому доложили о шалостях его питомцев. — Глупые мальчики! Неразумные дети Аллаха! Я примерно накажу их, дочь моя. Они не должны были применять силу. Они должны были просто привезти тебя ко мне. Прости их, во имя Всевышнего!

Это уже интересно: как бы они привезли меня, если б не применили силу?

— Ну что вы, пустяки. — Я махнула рукой. — Как бы там ни было, они меня все-таки привезли. Зачем я вам понадобилась, уважаемый… Кстати, как мне вас называть?

С минуту он пристально смотрел на меня своими выцветшими, но полными живого блеска глазами — словно раздумывал, до каких пределов стоит со мной церемониться.

— Зови Батыр-ханом.

Хм, не слабо! Хозяин этого дворца-музея, очевидно, ждал, какое впечатление на меня произведет его имя, но я, казалось, не придала этому никакого значения. Я тоже ждала — ждала от него ответа на другой вопрос. Вместо этого он задал мне свой:

— Ты знаешь, кто я, дочь моя?

— Догадываюсь… — Я ответила уклончиво, но опять-таки с достоинством. — Вы, уважаемый Батыр-хан, человек известный.

Он удовлетворенно кивнул:

— Это хорошо. Легче будет разговаривать. Так вот, дочь моя… — Он придвинулся ко мне ближе и присверлил меня взглядом к спинке кресла. — Беда в том, что я не знаю, кто ты. Ты-то пока еще не такая знаменитость, как Батыр-хан, хи-хи-хи… А узнать мне это очень надо, дочь моя. Просто необходимо!

Выбора у меня не было. Он все меньше и меньше напоминал доброго аксакала.

— И только-то, уважаемый Батыр-хан? Так это легко устроить. Зовут меня Татьяна Иванова, и я — частный детектив.

— Частный… кто? — По-моему, он был на самом деле поражен. — Аллах всемогущий… Да что же это? Значит, и до нас уже докатилось… Ах, проклятые янки, дети шайтана! Ишаки поганые! Мерзкие гяуры!..

Минут пять Батыр, распаляясь все сильнее, костерил соотечественников Ниро Вульфа, по-видимому, виновных в том, что поветрие детективного бизнеса доползло до наших благословенных мест. Потом он высказал массу красноречивых

эпитетов в адрес самих представителей этой презренной профессии. Все это не предвещало мне ничего хорошего. Наконец хозяин кабинета вспомнил, что в непосредственной близости от него как раз и находится один из экземпляров «шакальей породы», и сразу как-то зловеще успокоился.

— Плохо, дочь моя! — Он печально смотрел на меня, искренне сожалея о моем грехопадении. — Это очень плохо. Для тебя… Я не люблю ищеек. Но об этом мы поговорим потом. Сначала Батыр-хан хочет узнать, зачем тебе понадобился Артист? Этот проклятый гяур, этот сын шайтана…

Оценочная лексика в адрес Артиста оставляла мне хоть маленькую, но все же лазейку. Надо постараться ее расширить. В течение нескольких мгновений я взвесила все «за» и «против». Старый лис недвусмысленно дал понять, что меня ожидает. Если я буду продолжать темнить — тогда тем более: с Батыром такие шутки не пройдут. С другой стороны, если сказать ему правду… ну, хотя бы в основном… то кто знает? Во всяком случае, Артиста он люто ненавидит, и я тоже…

— Уважаемый Батыр-хан, я скажу вам правду. Но не потому, что я в вашей власти. Я расскажу вам все потому, что вы человек мудрый и справедливый. И я уверена: вы разберетесь, кого надо наказать, а кого — помиловать.

По-моему, Батыру мое вступительное слово понравилось. Он довольно прикрыл глаза и кивнул головой в знак согласия. Я выждала немного — и сразу выложила главный козырь:

— Уважаемый Батыр-хан, Артист похитил ребенка.

Голова в белой чалме замерла на месте, колючие глаза за стеклами золотых очков открылись и вонзились в меня:

— Ты не шутишь, дочь моя? Это очень серьезное обвинение!

— Это чистая правда, уважаемый. Артист требует за мальчика огромный выкуп и убьет малыша, если отец не заплатит или если он обратится в милицию. Этот человек готов заплатить, но он хочет получить доказательства, что его сын еще жив. Вот почему он нанял меня. Я должна найти ребенка, а значит, я должна найти Артиста. Мальчик совсем маленький, и у него больное сердце. Без врачебной помощи он может умереть в любую минуту.

Скрюченные подагрой пальцы старика вцепились в зеленую парчу кресла, белая чалма опять закачалась — но теперь не вверх-вниз, а справа налево. «Шайтан! Гяур!..» — долетел до меня свистящий шепот…

— Кто этот человек, отец мальчика?

Вот этого я и боялась больше всего! Я постаралась, чтобы мой ответ прозвучал поуважительнее, но и потверже:

— Простите меня, уважаемый Батыр-хан, но этого я вам сказать не могу. Это не моя тайна. Этот человек — мой клиент, я связана с ним договором, а уговор, как вы знаете, дороже… — я запнулась, — дороже жизни.

На мое удивление, Батыр-хан воспринял дерзкий отказ спокойно, даже как будто был удовлетворен:

— Ты права, дочь моя. Я вижу, ты достойная девушка. Старому Батыр-хану не надо знать, кто отец мальчика. Если бы даже это был ребенок моего злейшего врага, то и тогда Батыр-хан сказал бы, что Артист — самая презренная собака на свете! Украсть у отца больного ребенка… Вах! Аллах всемилостивый и милосердный, покарай этого паршивого ублюдка! А старый Батыр поможет тебе, — неожиданно закончил он, и блеск в его глазах теперь не предвещал ничего хорошего нашему общему «другу» Галантерейщику…