Визит старой дамы
Шрифт:
Все поднимают руки.
Дар Клары Цаханассьян принят. Единогласно. Но не из корысти.
Горожане. Но не из корысти.
Бургомистр. А во имя торжества справедливости.
Горожане. А во имя торжества справедливости.
Бургомистр. И во имя совести.
Горожане. И во имя совести.
Бургомистр. Мы не можем жить, терпя в своей среде преступления.
Горожане. Мы не можем жить, терпя
Бургомистр. Ему нет среди нас места.
Горожане. Ему нет среди нас места.
Бургомистр. Мы не позволим растлевать наши души.
Горожане. Мы не позволим растлевать наши души.
Бургомистр. И попирать наши святые идеалы.
Горожане. И попирать наши святые идеалы.
Тишина.
Кинооператор (тихо). Ну, Илл. Ну? (Разочарованно.) Как хотите. Жаль, что радостное «Боже мой» на этот раз у вас не вырвалось. Это было самое эффектное место во всем эпизоде.
Бургомистр. Господа журналисты, радиоработники, операторы, милости просим к столу. Вас ждут в ресторане. Рекомендуем покинуть зал через служебный выход. Женщинам подадут чай в саду.
Журналисты, радиоработники, операторы уходят в глубь сцены, направо. Мужи города не трогаются с места. Илл поднимается, хочет уйти.
Полицейский. Сиди! (Силой сажает Илла на скамейку.)
Илл. Вы хотите сделать это сегодня? Уже?
Полицейский. А ты как думал?
Илл. По-моему, лучше, если это произойдет у меня дома.
Полицейский. Это произойдет здесь.
Бургомистр. В зрительном зале нет посторонних?
Третий и четвертый осматривают зал.
Третий. Никого.
Бургомистр. А на балконе?
Четвертый. Ни души.
Бургомистр. Заприте двери. В зал больше никого не впускать.
Третий и четвертый сходят в зрительный зал.
Третий. Все заперто.
Четвертый. Все заперто.
Бургомистр. Гасите люстры. В окна светит луна с балкона. Света хватит.
Сцена погружается в темноту. При слабом лунном свете неясно видны фигуры людей.
Выстройтесь друг против друга. Оставьте проход.
Мужчины становятся в два ряда, образуя узкий проход, в конце которого стоит гимнаст, теперь он в элегантных белых брюках и в майке, с красной лентой через плечо.
Господин священник, исполните свой долг.
Священник. (медленно
Илл. Дайте сигарету.
Священник. Дайте ему сигарету, господин бургомистр.
Бургомистр (ласково). С радостью. Лучший сорт.
Передает священнику пачку сигарет, тот протягивает ее Иллу. Илл берет сигарету, полицейский дает ему прикурить, священник возвращает пачку бургомистру.
Священник. Как сказал пророк…
Илл. Не надо. (Курит.)
Священник. Вы не боитесь?
Илл. Теперь уже не очень. (Курит.)
Священник. (беспомощно). Я помолюсь за вас.
Илл. Молитесь лучше за наш город. (Курит.)
Священник. (медленно встает). Господи, помилуй нас. (Медленно становится рядом с другими мужчинами.)
Бургомистр. Поднимитесь, Альфред Илл.
Илл колеблется.
Полицейский. Вставай, скотина! (Силой заставляет его встать.)
Бургомистр. Вахмистр, возьмите себя в руки.
Полицейский. Извините. Не стерпел.
Бургомистр. Подойдите сюда, Альфред Илл.
Илл роняет сигарету, затаптывает ее ногой. Потом медленно идет к середине сцены, поворачивается спиной к зрителям.
Илл колеблется.
Полицейский. Тебе говорят. Иди!
Илл медленно направляется в проход, который образовали молчаливые горожане. В конце прохода, как раз напротив Илла, стоит гимнаст. Илл замирает, поворачивается, видит, как безжалостно смыкаются ряды, падает на колени.
На сцене теперь неясно виден клубок тел; не слышно ни звука; клубок все сжимается и постепенно опускается на пол. Тишина. Слева входят газетчики. Зажигают люстры.
Первый газетчик. Что здесь происходит?
Толпа неторопливо расходится. Горожане собираются в глубине сцены. В центре остается только врач, он стоит на коленях перед мертвым телом, накрытым клетчатой скатертью, какие обычно стелют в кафе. Врач встает, прячет стетоскоп.
Врач. Паралич сердца.
Тишина.
Бургомистр. Он умер от радости.
Второй газетчик. Каких только увлекательных историй не преподносит нам жизнь!