Включи моё солнце
Шрифт:
– Только смотрите. Тут камеры. На улице над входом тоже. Я вам в чёрный пакет сейчас положу, чтоб не открывали. И девочки, – она пристально посмотрела на Лену, – очень надеюсь, что это не подстава. Вы понимаете?
– За это даже не переживайте! Нам бы вряд ли кто доверил такую миссию.
– Большое человеческое спасибо! – торжественно произнесла Анжела, забирая чёрный пакет из рук работницы. – Человечество вас не забудет!
– Главное, чтобы вы забыли, – буркнула продавщица.
Она всё ещё не была уверена, стоило ли им продавать эту злосчастную бутылку шампанского.
К
– Чёрт, – она достала бутылку, – а чем это чудо открывать? Ле-е-нка! Что делать теперь?
Водитель, который только завел двигатель, закачал головой и повернулся к своим пассажиркам.
– Нет, девчонки, вы интересные, конечно. Водку тогда надо было брать.
Но скривившиеся физиономии подруг дали понять, что такое они не пьют.
– Ладно, – вздохнул таксист, – всё равно полночи на вас убил. Давай, – и протянул руку.
Анжела подала бутылку. Водитель покопошился в бардачке и нашел… Нет, не штопор, а большой чёрный саморез. Вкрутил его в пробку и стал стянуть его вверх. Пробка поддалась и с негромким хлопком вышла наружу.
– Ура! – радостно вскрикнули подруги.
– Так, в машине не пить, – предупредил таксист, возвращая Анжеле ценный груз, – держи аккуратно, доедем – там что хотите делайте.
Подруги кивнули и, переглянувшись, снова засмеялись. Водитель протяжно вздохнул и отвернулся. Машина, наконец, тронулась с места.
***
Таксист высадил их на грунтовой дороге, которая змейкой уходила вверх. Подъём был не крутой, вполне комфортный. Расплатившись с водителем и несколько раз поблагодарив его за редкое терпение, девушки вышли из машины и пошли туда, наверх, на самую вершину этой покрытой зеленью и мелкими полевыми цветами горы. На то, что здесь часто бывали люди, указывали и пересекающиеся узкие тропинки и накатанные следы от шин. Но сейчас здесь было так тихо, спокойно. Ночные птицы перекликались с кузнечиками, создавая громкую и удивительную мелодию, которую в городе никогда не было слышно. Там совсем другие звуки. Динамичнее и агрессивнее. От вечно спешащих машин, обозленных собак и навязчивой музыки из колонок. Здесь же нет. Здесь совсем другая музыка. Она звала к себе, предлагала успокоиться и послушать её звуки, не спеша. И девушки поддались, сбавив шаг, шли молча, просто наслаждаясь.
К тому времени, когда они поднялись на вершину, рыжее полотно рассвета уже виднелось над силуэтами городских построек с разноцветными крышами. Город отсюда, сверху, казался совсем крошечным, как будто игрушечная модель. Только с настоящим дымом из заводских труб и движущимися точечками, которые на самом деле были автомобилями. Подруги стояли и смотрели на всё это словно в первый раз. Хотя бывали здесь часто. И каждый приход сюда они подолгу любовались пейзажами, что-то обсуждали, мечтали.
Анжела посмотрела на бутылку шампанского, которую всё ещё держала в руке, прикрыв горлышко пальцем.
– А пить-то с горла придётся, – каким-то философским тоном произнесла она и, не дожидаясь ответа, сделала два глотка, после чего протянула бутылку подруге. – Ничего не напоминает?
– Забудешь такое, – усмехнулась
– Помнишь, как Игорька-то накрыло? – засмеялась Анжела.
– И на лавочке вырубился! – перебила со смехом Лена.
Девушки сидели на мокрой от утренней росы траве и в сотый раз вспоминали истории из детства. Их общего детства. В котором была и Татьяна Петровна. Лена на мгновенье задумалась. Ей стало стыдно за свои вчерашние слова. Ведь она, совершенно посторонний человек, столько любви и заботы вкладывала в чужих, по сути, детей все эти годы.
– Анжел, – снизив голос, она посмотрела на подругу, – ты права. Я реально дура. Попозже позвоню, извинюсь.
– Позвоню? Нет, дорогая. Обидеть, глядя в глаза, тебе смелости хватило. А прощения просить – по телефону?
Анжела смотрела требовательно, и тон её был такой же. Да и сама Лена понимала, что подруга права. Но идти действительно было стыдно. Но и не пойти…
– Да, ты права. И в том, что мне стыдно, и в том, что всё же надо. Именно сходить к ней. Я таких глупостей наговорила. Но чёрт возьми. У меня столько всего сейчас внутри! Это не передать. Куда это всё деть? Меня разрывает просто!
– Знаю я один способ, – Анжела сделала глоток из бутылки и, отдав её подруге, поднялась.
Лена сидела и с интересом смотрела, что задумала подруга. Та обернулась, посмотрела на неё с улыбкой, отвернулась и, подняв вверх руки, внезапно громко закричала. Пронзительное «Аааа» разлетелось над городом. Анжела умолкла, а эхо ещё улетало вдаль. Опустив руки, она ещё пару секунд стояла, не оборачиваясь, прислушиваясь. Потом вновь обернулась и кивком головы позвала Лену.
Та сначала посмотрела на подругу, как на сумасшедшую, но когда к ней протянулась рука – сдалась.
– Я не смогу, ты же знаешь.
– Сможешь. Давай.
Лена смотрела на город, на светлеющее небо с бороздами от самолетов. Ей так хотелось избавиться от всего того, что накопилось и за прошедшую ночь, и за все эти годы, что она набрала в лёгкие воздуха и громко, во весь голос, закричала. В этом крике была вся боль и нерастраченная любовь. Казалось, что даже небо слышало этот крик беспомощности и ответило глухим эхом. Через секунду её крик превратился в дуэт. Подруга не смогла бросить её даже в этом. Так и стояли они вдвоем, вскинув вверх руки, на вершине совсем небольшой горы, под которой был их маленький город. И кричали, иногда глядя друг на друга. Плача и смеясь одновременно, как две маленькие девочки. А эхо заботливо уносило их обиды на этот чужой, такой непонятный взрослый мир.
Вдоволь накричавшись и допив шампанское, они ещё какое-то время сидели и разговаривали обо всём на свете. Кроме вчерашнего вечера. Намеренно избегали этой темы. Слишком хорошее сейчас было настроение и портить его ну никак не хотелось. Сколько времени они там провели – неизвестно, но вниз они спустились, когда город уже полностью проснулся и привычно встретил их шумным коктейлем из людского потока и звуков улиц. И никто не обращал внимания на двух держащихся за руки молодых девчонок с сонными, но отчего-то очень довольными лицами, которые шли по залитой ранним солнцем улице.