Включи моё солнце
Шрифт:
– И что ей сказали? Почему я её не увидела?
– Алёнушка, ты же понимаешь. Кто пустит к ребёнку человека с улицы? Я сама так обрадовалась. Ну, мало ли, что у неё тогда случилось. Но она одумалась, приехала. Я ей объяснила, что нужно сделать, куда обратиться, чтобы в правах восстановиться.
– А она?
– Кивала. Ничего не говорила. Развернулась и ушла.
– И больше не приходила? – вопрос скорее звучал утвердительно.
Татьяна Петровна покачала головой. Она понимала, что своим рассказом разбудила вулкан эмоций. Леночка, обычно сдержанная и скупая на эмоции, сейчас менялась в лице
– Ох, наверное, не надо было, – запричитала он вполголоса. – Ты прости меня, девочка моя. Так хотелось, чтобы у тебя душа-то родная появилась, кровиночка какая-никакая.
Лена стояла с каменным лицом и смотрела в никуда. Всё. Стекло разбилось, осыпалось. Чувств не осталось. Чёрная пустота и желание выть. Ещё и эти причитания. К своему удивлению, не обнаружила желания сочувствовать и говорить слова ободрения в адрес Татьяны Петровны. Голос воспитательницы звучал далёким эхом, уши заложило. Она чувствовала на себе пристальный взгляд подруги. Возможно, Анжела ждала какой-нибудь реакции. А какой? Как обычно поступают в таких случаях? И что нужно делать? Лена перевела наконец взгляд на Татьяну Петровну.
– Нет. Плохо не то, что вы сказали. А то, что вы только сейчас сказали.
– Алён, ты девочкой была. Ребёнок. Мы права не имели травмировать тебя. Если б она вернулась с решением суда…
– А если она хотела? – ледяным тоном бросила Лена. – Может, ей помешало что? Может, банально денег не было? Из-за этого лишать меня мамы?
На последнем слове голос не выдержал и сорвался на фальцет. Никогда ещё она не произносила «мама», говоря не о ком-то другом. А о себе. У неё могла появиться мама! А чёртова бюрократия лишила её даже шанса! Анжелкину алкашку, значит, пускали, стоило той протрезветь. А она, Лена, даже не знает, как выглядит её мама. Не говоря уже о привычках. Поняв, что больше не сможет вымолвить ни слова, она молча прошла мимо подруги в сторону выхода.
Анжела крутила головой из стороны в сторону. В коридоре обувалась лучшая подруга, с серым от нервного напряжения лицом. А за столом, закрыв лицо, плакала любимая воспитательница. Девушка подбежала к ней и обняла.
– Татьяночка Петровна, не плачьте! Ну, пожалуйста! А то я тоже сейчас реветь буду, а мне ещё Ленку-дурочку догонять.
Воспитательница поцеловала девушку в макушку, которой та прижималась к её плечу, и погладила.
– Ты беги, беги. Это я так, по-старчески.
– Ну уж нет, я вас такой не оставлю. – Она посмотрела в сторону коридора. Подруги уже не было. – Куда она от нас с вами денется, да? А мы ещё не всё домыли.
Она старалась говорить как обычно бодро, но раздувавшиеся ноздри и пылающие щёки выдавали волнение.
– Ничего, – по-хозяйски закатив рукава, Анжела начала мыть посуду, оставшуюся в раковине. – А то вы Ленку нашу первый день знаете? Перепсихует, побродит по городу. И сама же позвонит.
Она что-то ещё говорила, периодически поворачиваясь и улыбаясь женщине. А та молча кивала, хотя вряд ли она действительно слушала – судя
Вопросы без ответов
Лена действительно долго бродила по городу. Спасибо создателям балеток – ноги не устают. В отличие от мозга. Он устал. Думать, перематывать плёнку и пытаться представить вариации на тему: «А если бы…» – надоело. Она просто медленно шла по ночным улицам и растворялась в свете фонарей. Неторопливо и бесцельно. Судя по моргающим жёлтым светофорам и практически пустым улицам – время было совсем позднее. Но не было никакого желания ни смотреть на часы, ни доставать телефон, который бесконечно трезвонил где-то в недрах поясной сумки. Не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать, а хотелось просто идти и, как обычно, созерцать чужую жизнь со стороны. Но улицы были практически пусты, несмотря на то, что завтра ещё один выходной у большинства населения.
Лена села на лавочку в одном из дворов и подняла глаза. В окнах тоже мало где горел свет. Из телефона продолжала играть легендарная «Havana». Не факт, что жильцы первых этажей являются фанатами этой песни, особенно слыша её в ночное время. Пришлось доставать телефон. Надпись на экране совсем не удивила. Анжелка. Сдвинув в сторону нарисованную зелёную кнопку, нехотя приложила аппарат к уху. Вполне ожидаемо, что в ту же секунду в это ухо начали кричать.
– Идиотка! Дура! Эгоистка! Как ты можешь так! Идиотка!
– Было, – устало парировала Лена.
– Чего? Что было? Где?
– «Идиотка» – уже было.
– Дура, блин.
– Тоже было.
– Ты где? Ты что, пьяная?
– Хорошая идея. Но уже, увы, не продают.
Было слышно, что ещё немного и Анжела просто сорвётся, и тогда жалеть придётся её. А уж если у той начнётся истерика, то это будет долго и громко. Лена, представив эту картину, даже скривилась так, будто это уже произошло. Нет, пора вешать белый флаг. Да и прохладно на улице ночью, даже летом.
– Ладно, не кричи. Приезжай лучше. И захвати мою кофту синюю.
– Адрес диктуй, – удивительная способность моментально заводиться и так же быстро отходить, Лену всегда это поражало. Сама она так не умела.
Подруга приехала на такси спустя почти полчаса. Лена уже успела и замерзнуть, и разрядить телефон. Подруга вышла из машины и, сказав что-то водителю, подошла к ней. Протягивая кофту, она всем видом показывала, КАК сильно она обижена. Не заметить невозможно.
– Ну, прости, – Лена развела руками, – мне нужно было побыть одной. Не каждый день такие новости узнаёшь. Как бы ты отреагировала?
– Не знаю, – Анжела поджала губы.
Таким вопросом у неё жалость точно не вызовешь, да Лене и не она нужна, а банальная дружеская поддержка. А сочувственные взгляды и попытки, заглядывая в глаза, узнать: «Как это, без родителей?» – всегда только злили. Или оставляли равнодушными.
Особенно, когда приходили очередные спонсоры и делали жалостливые лица. Анжелка всегда обозлённо цедила сквозь зубы: «Почему они без спроса в нашу комнату заходят? Как в цирке или зоопарке. Пришли на бесплатных зверушек посмотреть да пофоткаться. Я им не зверушка».