Вкус блаженства
Шрифт:
– Боюсь, кто-нибудь может увидеть меня в таком виде, а я не могу этого допустить!
Билли понимающе кивнул:
– Ничего, я принесу еще мешковины из соседнего денника и прикрою ваши колени.
Джози тут же скользнула на пол, а чуть позже Билли навалил на нее кучу пахнущих зерном мешков.
– Надеюсь, вы не кормите лошадей этим зерном: оно незрелое, – не утерпев, заметила Джози.
Конюх некоторое время молча смотрел на нее, потом нахмурился:
– Вы правы, мисс: три мешка мы выбросили, потому что зерно там оказалось недозрелым. –
К тому времени, когда в конюшне появился Мейн, Джози крепко спала. Секунду он стоял неподвижно, молча глядя на нее и чувствуя, как в нем поднимается волна ярости, какой он никогда не испытывал прежде. Билли оказался прав: даже издалека было видно, что Джози изнасилована. Лицо ее казалось мертвенно-бледным, на нем отчетливо проступали следы слез; спутанные волосы космами падали на плечи, а платье было залеплено коричневой грязью, как если бы ее толкнули наземь, но она продолжала сопротивляться.
– Вам надо отвезти ее домой, – произнес Билли возле его плеча.
Эти слова словно разбудили Мейна: он открыл денник и, войдя, присел рядом с Джози на корточки. Ее платье было разорвано, сквозь прореху в ткани просвечивала полоска кожи... Сорвав с плеч плащ, Мейн завернул в него Джози с головой, чтобы никто не мог ее узнать, потом схватив девушку на руки, поднялся...
И тут она с такой силой ударила ему в глаз, что он чуть ее не уронил.
– Это его сиятельство, – попытался спасти ситуацию Билли.
– Ох, прошу прощения! – Джози сконфуженно посмотрела на своего спасителя. – Я думала...
– Кто?
Глаза Джози тут же наполнились слезами.
– Лучше поговорить об этом позже, – посоветовал Билли.
Но Мейн не был уверен, что сможет говорить. Он поставил Джози на землю и, заметив следы крови на ее платье, чуть не зарыдал.
– Послушайте, Мейн! – неуверенно обратилась к нему Джози. – Не будете ли так любезны отвезти меня домой?
– Разумеется, я о вас позабочусь, но сперва скажите мне его имя.
Джози энергично замотала головой.
Слова обжигали горло и душили его. Он уже собирался сказать, что, кем бы ни был этот человек, до свадьбы ему не дожить, но вовремя спохватился.
– Если я скажу, кто это был, мне придется выйти за него, – прошептала она, вытирая слезы. – Но я не смогу.
– Конечно, не сможете, потому что я его убью.
На губах Джози появилась едва заметная улыбка.
– И съедите его сердце на рыночной площади? Нет уж, я предпочитаю, чтобы никто о нем не узнал, даже вы.
Мейн с трудом удержался, чтобы не выругаться.
– Вы должны сказать мне его имя.
– Убийство – слишком суровое наказание, поэтому сперва мне надо подумать. – Только это она и могла сказать ему.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они добрались до дома Тесс и Мейн на руках внес Джози внутрь. Как только он поставил ее на пол, она тут же подбежала к сестре и заплакала. Плащ свалился с нее, и хозяевам дома было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что произошло.
Произнося
– Кто? – выдохнул он.
Мейн огорченно покачал головой:
– Я нашел ее в конюшне, но она не хочет ничего говорить.
Не отрывая взгляда от Мейна, Тесс усадила Джози на кушетку.
– Как случилось, что она осталась одна?
– Не знаю. Гризелда почувствовала недомогание и уехала, но Джози все время держалась позади нас. Куда она потом подевалась, мне неведомо. Мы всюду ее искали; Сильви и я даже заходили на конюшню... Теперь она боится, что мы заставим ее выйти за него замуж.
Лусиус Фелтон сделал резкое движение, и Мейн кивнул.
– Она не понимает.
Их глаза встретились.
– Тесс все равно узнает, кто это сделал, – уверенно сказал Лусиус.
– Как?
– Я ее муж, этого достаточно.
Мейн кивнул:
– А я поеду домой и привезу Гризелду.
Они решили, что Тесс и Гризелда вместе позаботятся о Джози, тогда как их задача – поскорее найти ее обидчика.
Глава 26
Пока я еще был в состоянии соображать, любезный читатель, моя прекрасная Ипполита – краснею, когда говорю об этом, – привязала меня к стене с помощью каких-то хитрых крючков и шарфа, который сняла с головы. Вы станете корить меня за то, что я не порвал этих хрупких пут, но любой мужчина, кому случится дочитать до этого места, поймет мою нерешительность. Я не стал оскорблять ее чувствительность, а потом она занялась столь волнующим делом, что...
Гризелда уже не в первый раз порывалась уйти, хотя ей этого вовсе не хотелось. Как он смеет смотреть на нее так, словно находит любое ее самое обычное высказывание безумно интересным?! И как ему удалось сделать постель столь элегантной?
– Представьте себе, что сказали бы ваши приятельницы, если бы увидели вас здесь?
При этой мысли Гризелда содрогнулась.
– Даже и не заикайтесь об этом, – решительно потребовала она, потом перекатилась на бок и, приподнявшись, оперлась локтем о подушку. Теперь они в упор смотрели друг на друга. Светлые волосы Дарлингтона были всклокочены, скулы казались высокими и надменными, словно демонстрируя его происхождение от многих поколений аристократических предков.
– Дорогая, вы удивительно похожи на леденец, – тягуче произнес он. – Так бы и съел вас за завтраком, а потом закусывал вами за каждой следующей трапезой.
Гризелда от души рассмеялась; она чувствовала себя ужасно развращенной, лежа в постели и будучи прикрытой простыней только до пояса, с грудью, не поддерживаемой корсажем и даже не закрытой одеждой.
– Как вы можете оставаться такой прекрасной? – продолжал Чарлз. – На вашем месте я превратился бы в Нарцисса и круглые сутки любовался собой.