Вкус долины смерти
Шрифт:
Мужчина странно посмотрел на меня. Глаза его сверкнули неестественным блеском, так моги смотреть только сумасшедший. Он был худым, некрасивым, средних лет, в грязной засаленной одежде, потому что работал в автомастерской. Я знала его, и теперь он попался с поличным.
– У меня на вас только 30 минут, к сожалению. Пятнадцать из которых я высасываю вашу кровь, а остальные пятнадцать избавляюсь от вашего трупа. Весьма мило, да? Папа не доволен моим временем. Он все делает гораздо быстрее. Думаете, за сколько времени я смогу разделаться с вами? И не отвечайте. Люди не точны. Вы мне нравитесь, – я порочно подмигнула ему.
Он посмотрел на меня, как на тронутую.
– Привет! – я дьявольски улыбнулась. – Пристегнулись? Супер!
Вивьен готова была нанести смертельный удар, последний раз посмотрела на этого насильника, которого не раз встречала в парке или на машине в городе. Он, как и я, вампирша, выслеживаем с глубоким трудом жертв, корпим над своей конфиденциальностью, заметаем следы. В эту минуту она поняла, как мы похожи в этом и только одно нас отличает.
Мне удалось резко стукнуть по виску, и человек потерял сознание. Я ждала этого звука оглушительного удара и даже засмеялась, как будто вышла из Чистилища. Я проговорила вслух:
– В точку! Как говорит мой отец, первый удар – решающий удар. Он бы еще мне добавил: "Хороший и весьма меткий джэб".
Вдруг меня затрясло. Я отшатнулась от дороги. Всё поплыло, пространство-время лопнуло, и я понеслась в хребтах безумия внутрь себя. «Что мне подсыпали! Мне жутко плохо! – вертелось в моей голове».
Я отшатнулась от него и упала навзничь, вывалившись из машины. Я точно поняла, что они дали ему лекарство, отраву для обычных вампиров. Я ползла по обочине, вся в грязи, с непонятным чувством потери пространства в голове, полнейшей дереализацией.
– Это она! – я услышала крики и лай собак.
Меня осветили фонарём, потом что-то тяжёлое упало на голову, и я больше ничего не могла сделать. Ноги и руки не слушались, похоже я слишком долго падала в кротовую нору.
Первой пришло не моё сознание, а боль, она вцепилась в мои внутренности. Я обнаружила себя лежащей на полу в каком-то неописуемо тёмном месте. Руки и ноги были связаны цепями и всё это было приковано к чему-то. Я дернулась и закричала от боли, упав на что-то очень и очень острое. Капкан! Он схватил моё бедро и вонзился в мягкие ткани, проткнув ногу чуть не пополам. Из тьмы вышел кто-то, я увидела дым сигареты и огонёк, который приближался ко мне.
– Давно тебя хотели поймать.
Я не могла различить голос. Голос, вылезший из тьмы и давший о себе знать, опять замолк. Я лежала, извиваясь, как червяк, скованная цепями и иглами. Человек приблизился и нагнулся, я не могла повернуть голову, чтобы узнать.
– Я знаю, кто вы? – зашептала я.
– Боюсь, что нет. Мы долго тебя искали, следили. Ты нужна нам живой, чтобы поплатиться за свои грехи. Все вампиры вашего проклятого округа узнают об этом.
Инквизиторы…Почему я никогда никому не верю? Почему всё плохое должно упасть на меня и забрать в свой страшный водоворот событий? Может я в страшном сне. И тут я поняла, что конец. Всё! Точка! Меня сжарят заживо, а так и не увижу Париж, не прогуляюсь по улочкам Монмартра, не сниму свой фильм, не попрошу прощения у папы…всё это умрёт вместе со мной, и я лишь буду сгустком энергии в этой Вселенной. Надо бороться за себя и свою жизнь. Всегда не сдаваться, быть сильнее врагов, сильнее подлецов и лжецов. Нет, папа меня обязательно ищет. Он не бросит просто так. Я глупая и тупая девчонка, а он папа. Я не знаю, сколько пролежала: час, два, а, может, так целый день.
–Убив меня, вы ничего не добьётесь. Вампиры там и будут жить. Я чувствую,
– Ты думаешь, деточка, среди нас нет кротов? Нет вампиров, завербованных людьми? У нас бензин на готове. И видеокамера. Сейчас включим свет и начнём.
Чувствую тошноту и боль, словно все мои внутренности перемешали. Потом их вылила на сковородку и приготовили. Меня вырвало еще до того, как родилась, я почувствовала небывалую тошноту еще в утробе матери. Я через ее кости осознала, что этот мир невыносим. Он злой, был злым и останется таким же с дикими, горящими от ненависти и садизма людьми. Я прикрываю глаза и готовлюсь принять смерть, такой, какая она есть. Вдруг меня тошнит и вылезает темно-красная жижа. Человека отшатывает от омерзения. Я смеюсь и всё. Пустота.
Меня вырывают с неимоверной силой, и я лечу сквозь Вселенною. Полёт мой длится веками, и имя ему «смерть».
Я слышала об этой организации, я их зову попросту инквизиторы. Я, как бабочка, подлетевшая к огню слишком близко, упала в их сети. Мне очень жаль, что все страдания на мою долю. Я хочу убить язву общества, а они собираются и выслеживают меня, чтобы опорочить доброе имя. Я уверена, что так нельзя поступать. Мне не везёт с рождения.
Глава 8. Доверься мне, я хирург
Я поняла эту истину жизни слишком поздно, когда, меня прибитую к дереву, отдирали с гвоздями, когда я не могла рыдать, и слезы текли бурыми потоками, а я немощно хваталась за все живое руками. Я поняла то, что в этом мире существует только семья. И ничего нет важнее семьи. Меня словно молнией осенило, пробило каждую клеточку моего тела; и ничего не могло быть иначе важного, чем семья, чем те люди, которые будут с тобой до последнего, до точки, до самого страшного суда ты будешь смотреть на них и находить себя.
Я плакала и скребла сырую землю, поражаясь этой страшной и одновременно пронзающей истине. Эдриан тоже плакал, не догадываясь, что я плачу не от боли, а от удара истины.
Яркий свет, как при рождении, освещает моё лицо, я жмурюсь, испытывая неимоверные страдания. Глаза в безумии не могут отвертеться от света, это необратимость, внутренний коллапс, я не могу пошевелить конечностями, меня сдавливает этим чувством. Где я? Я привязана? Что со мной сделали эти мерзавцы? Я не могу произнести ни слова, но это не сонный паралич, а кошмар наяву. И вдруг я пробуждаюсь. От сильного толчка, я падаю навзничь и что-то сотрясается и рвётся, и гремит, и зудит. И да: я чувствую боль. Мой крик, вырванный из самой глубины души, сотряс эти стены. Я услышала топот и ропот. Вдруг кто-то потащил меня опять наверх. Однако я ничего не могу различить белый свет и размытые мрачные тени.
– Деточка, деточка… – я понимаю, я различаю голос Эдриана.
Он о чём-то спрашивает Докери. Я понимаю, что Уильям и есть это белое пятно. Тот машет руками и что-то громко говорит.
– Я жива… – медленно шепчу я, чувствуя, что Эйди не понимает.
Потом провал. Опять полнейшая темнота. Я проплываю по пустыне разума, вспоминая все свои грехи, всю боль, которая так сильно сдавливала мои внутренности вдруг она потекла. Я парила над небом и видела множества лиц, знала их, их угнетала скорбь и коробило отчаяние. Одно из них так сильно напомнило мне одну женщину, что я решила остановиться. И имя её было «мама». Она отказывалась смотреть на меня, потому что вместо рук у меня выросли щупальца. Я махала ими как ластами и пыталась задеть за живое, но всё провалилось внутрь. У меня было второе пробуждение.