Вкус долины смерти
Шрифт:
– Как ты стал вампиром?
– Я работал в больнице – этим всё сказано.
Какой он неразговорчивый! Теперь придётся мне всё самой домысливать, но тот факт, что в Оксфорде учился вампир, волновал моё сознание. С Докери очень тяжело общаться в смысле того, что он говорит тогда, когда сам хочет. Пока она лежала, ей удалось собрать всё воедино, все обрывки слов и наши догадки. Деньги на оборудование и опыты у него были, а потом какой-то вампир заинтересовался этим. В Лондоне жить стало небезопасно, и его прислали к нам. Друзей он там себе не нашёл, он по жизни, так сказать «волк-одиночка». Эта встреча уж никак не могла быть случайно. Док преодолел свою стеснительность,
– Ты странная, – начал он, – тебя описывают как хладнокровную убийцу и человеконенавистницу, которая запросто может раздавить и уничтожить.
– А я выгляжу весьма дружелюбной? Ты не видел меня в схватке. Нет, я просто не стараюсь зацикливаться на плохом, и эта кровь, и внутренности – рано или поздно всё надоедает, и хочется одного – в лоно семьи. Посмотри, что они сделали со мной. Как вам удалось спасти меня?
Докери пожал плечами, а потом сказал:
– У тебя чип вживлен в ногу.
С вопросами, зачем чип в ноге, надо обращаться к Эдриану, он притворяется, что следит за моей безопасностью, и это у него весьма получается.
– Да, Док. Это было год назад, а я думала, что это шутка. Шериф спрашивал у папы. Можно мне зеркало, я не знаю, сколько дней уже себя не видела?
Но тут Докери замотал головой. Он встревожился и с опаской посмотрел на занавешенное зеркало.
– Что? Лицо? – завопила я.
– Не, лицо как раз на месте.
Неужели, он сделал из меня Франкенштейна? Всё же я потребовала зеркало и увидела страшную картину: швы на ноге, руке, бедре. Докери, конечно, хорошо зашивает, но эти раны оказались такими глубокими и безобразными, что получилось то, что я вижу. Никаких коротких платье и топов, я буду ходить, как монашка, в длинных юбках!
– Ублюдки! Я их по стенке размажу, кишки их пляску смерти на потолке устроят, – спокойно сказала я, зловеще улыбнувшись так, что Док поверил моим пожелания скорейшей погибели.
Дни тянулись неимоверно медленно, я вычитала уже не одну книгу про медицину, которую недавно купила Докери, продекларировала пару куплетов из «Макбета» – самого любимого произведения Шекспира, и, разозлившись, стала дочитывать «Заводного апельсина» Э. Бёрджесса. Мне ничего не надо было, всё что есть – у меня в руках. После этой трагедий, перевернувшей привычный мир в моей голове, Дэмиен ни разу не позвонил, ни написал сообщение после того, как я, злая, выгнала его.
Может, он и приходил, и трещал с отцом, и смотрел матч. По-детски глупо и обидно, я положилась на него слишком сильно, и позволила разорвать моё сердце на маленькие кусочки. Докери переносил день и ночь в своём гробу, так странно, но большую часть своего времени он пребывает вне пространства, сейчас, правда, мы с ним чаще говорим о том, о сём. Он приучает обуревать жажду, питаться синтетикой, я противилась, я сейчас поддаюсь, потому что по-другому уже не выжить. Когда тебе больно, семья хочет окутать заботой, что-то спрашивают. Эдриан сидит с кроссвордом. Я превращаюсь в маленького ребёнка, и все дела переложены на плечи моего родителя. Эдриан хорошо знает меня, что надо отвлечь, а то я буду разрабатывать и днём, и ночью изощренный план мести.
– Я думал, что потерял тебя…как и маму.
– Только не приписывай сюда маму! Скажи «спасибо» чипу, – сказала я недовольно, – Только не начинай! Эй, я жива! Почему все считают, что мне надо страдать, а я жить хочу. И не надо у Дока это же спрашивать. У меня посттравматический синдром в самой лёгкой форме. Не ходи на собрания, все это чушь по защите. Я приду и им такое там расскажу, что клыки выпадут! –
Эдриан, покачав головой, ушёл. Докери имел обыкновение не стоять во время нашего разговора, а уходил себе в комнату.
– Через 3 дня, можешь переезжать наверх.
– А с тобой можно? – произнесла я, выдав шутку.
– Нет, – сказал он, смутившись.
Хочется покоя, углубиться и заснуть где-нибудь внутри беспробудным сном. Как-то я слышала, что я «горящий человек». Сейчас, мне кажется, я сгорела дотла. Нельзя очеловечить то, что умело.
Я была просто тем монстром, который прячется от дневного света и сидит там, у себя. Я вызывала отвращение у всех живых. Я поняла, если тебя бьют, а ты, не знаешь, почему тебе причиняют боль, то причина в большинстве случаев в тебе. Причина всегда есть. Просто ты ее не видишь. Иногда ты заслуживаешь быть побитым, ибо слаб для злого общества.
Глава 9. Всё-таки Вивьен жива
У меня много дел. Один член моей семьи затеял грандиозный ремонт в нашем доме, не знаю почему, и на какие деньги. Эдриан решил, что мы должны скорее податься в приличные вампиры. Проблемы, на который мы жили много лет, начали доставать нас. Рано или поздно на поверхность всплывает всё: все камни, трупы, забытые обещания.
В маленьком, скрученном городишке надо жить своей жизнь и слушать сплетни, потому что в них часто скрывает самая истинная правда, бывает правда-ложь, а ещё ползет своим ходом правда-истина – её и нужно бояться, как огня. Она медлительней своей подруги, но ради неё стоит подождать.
Ко мне на неделю хочет приехать Тереза, моя приятельница, с которой мы уже двадцать лет бок о бок ходим по магазинам и закупает всякое барахло, которое хранится, впитывая пыль, уже много веков. Некоторые наряды можно смело заносить в категорию лучших нарядов для кабаре в истории человечества. Она мне вчера звонила и интересовалась, правда, что мне оторвало ногу. Я уверила, что мой отец – большой шутник. Боюсь представить, что он мог наговорить Дэмиену. Скорее всего, он уже пригласил на похороны.
А так у меня, правда, много дел. Одно из них утереть всем носы на наши гребаные собрания в «Алой ведьме». Докери дал мне специальные часы, я теперь дисциплинированная вампирша, меня больше не подкарауливает жажда, не набрасываясь как убийца во тьме ночи. Я могу это сносить. Первое, что я пишу в своём дневнике, что я стараюсь быть человеком.
После того, как я вылезла из своих оков, на второй день к нам пришел Питер со своей женой-вампирессой и ещё притащил пару-тройку других зевак, чтобы они уверились в моём чудесном воскрешении. Я жива, и я отвечаю на вопросы. Эдриан, что он им наговорил! На третий день приходит шериф с цветами (цветы я не люблю) и говорит, что я стойко вынесла все трудности и он верил, что я не умру. Всё больше это походило на грустную комедию, где главная героиня, попала в параллельную реальность и теперь все вверх-одном. Я смотрю детские мультики и программы про бескрайние морские глубины, глубоководные чудовища, живущие внутри него – всё это так завораживает и манит, что я представляю себя, заплывшая в самую глубину пролива Ла-Манш, спустившись на склизкое дно. Там я ничего на нахожу, я свободна и чиста. «Морская литология, – я сделал эту пометку у себя в комнате». Меня не выпускают из дома. Вечером под надзором папы и Дока я сижу на кресле-качалке и смотрю на небо. Это так странно быть здоровой, когда тебя считают совершенно больной. Да, я крута, круче той ямы на кузове у «Хаммера» Питера и его жены Джесси.