Вкус дома
Шрифт:
— Что? — спросил он.
— Ты настолько не сентиментальный, что не радуешься возможности погостить дома на Рождество?
— Я рад. — Он выхватил у неё шляпу и сел. — Я просто не люблю, когда у меня от холода немеют руки и ноги во время дойки коров. Я бы с радостью жил, где никогда не бывает мороза. Согласен, снег по-своему прекрасен. Однако работать в мороз нелегко.
— О! Я об этом не задумывалась.
Клэр вспомнила о других проявлениях зимы, по которым она не скучала. Например, как выходила из дома январскими ночами или вставала с постели босыми
Она вдруг резко устыдилась за своё осуждение. Наверняка, Уилл волновался не только о своих намеченных шалостях. Конечно, он испытывал эмоции помимо тех, что получал, веселясь за чужой счёт. Она уже не та девочка, оставленная в мусорном баке, он уже не мальчишка, закрывший её там. Не долговязый мальчонка, а статный юноша с широкими плечами и узкой талией. Рубашка туго обтягивала торс, который стал могучим благодаря регулярной физической нагрузке. Сердце Клэр странно забилось в груди, и она почувствовала, как залилась румянцем.
Тяжело сглотнув, Клэр постаралось не восхищаться, каким красивым стал Уилл. Заметив это, она не могла поверить, насколько была слепа к очевидному. При посадке на поезд она видела только то, что ожидала: озорного шалопая, который постоянно её донимал. Теперь вечно взъерошенная копна волос была подстрижена и аккуратно уложена, лишь одна небольшая прядь выбивалась и спадала на правый висок. Стараясь не смотреть на непослушный локон, Клэр потупила взор на свои переплетённые пальцы и попыталась сказать мягче, более сочувственно:
— А ты ждёшь с нетерпением каких-то семейных обычаев?
Повернувшись, он посмотрел на неё:
— Например?
— К примеру, у моей мамы есть особый рецепт ирисок, которые она делает только на Рождество. В доме витает их аромат. Она делает несколько видов, но мои любимые — посыпанные грецким орехом. Для меня Рождество не настанет, если я не почувствую аромат маминых ирисок.
Уилл задумчиво кивнул.
— Я люблю ветчину к рождественскому ужину. И моя мама печёт вкусные рулеты. — Судя по интонации, он не был до конца уверен, об это ли она спрашивает. — С другой стороны, ветчину мы едим круглый год. Да и рулеты тоже.
— Я… видно, что тебе это по душе, — ответила Клэр, стараясь изо всех сил подтвердить его предложение. Уилл казался таким искренним, сильнее, чем она ожидала. Клэр попробовала сменить тактику. — А вы ставите дома ёлку?
Несколько минут Уилл вглядывался ей в глаза, и Клэр могла поклясться, что увидела в них печаль. Потом он снова покачал головой.
— Нет. — Он стал расковыривать мозоль на левой ладони. — Только венок из еловых веток. — Он поднял голову. — Но мы вешаем носки над камином.
— Вот! — воскликнула Клэр. — Носки — замечательная традиция.
Уилл кивнул и продолжил ковырять мозоль. Клэр хотела протянуть руку и остановить его. Создавалось чувство, будто он пытается расковырять в себе дыру. Но затея глупая. Ради бога, это же Уилл Родс. В его сто восьмидесяти пяти сантиметровом мускулистом теле нет ни грамма нежности.
Что, если Уилл искренне опечален и просто скрывает это?
С любопытством она окинула взглядом его лицо, но прежде чем отвела взор заметила опущенные уголки губ и морщинку, залёгшую на лбу. Клэр захотелось потянуться и разгладить её.
— Мы скоро будем дома, — сказала она в надежде, что это поможет.
Уилл молча кивнул. В груди странно защемило. Интуиция подсказывала, что в Уильяме Родсе сокрыта глубина. Возможно, он уже не тот ужасный балагур.
Когда они подъехали к железнодорожной станции Солт-Лейк-Сити, Уилл поднял голову, а увидев город и вывески за окном вагона, сразу оживился. Печаль рассеялась точно дым. От этого зрелища на губах Клэр заиграла улыбка. Когда поезд с визгом остановился, она подивилась собственной реакции.
Неужели она на самом деле всей душой надеялась, что Уилл счастлив?
«Что-то явно не так, — подумала она со смешком. — Видимо, я простудилась».
Глава 2
Уилл быстро спрыгнул с поезда, стремясь скорее выбраться из душного вагона. Вдохнул такой знакомый и приятно покалывающий лёгкие свежий зимний воздух. Под ботинками на платформе хрустел снег. После нескольких лет в Калифорнии, ему казалось, что он попал в иной мир — до боли знакомый, в котором он жил когда-то давным-давно.
К тому же, ему не особо хотелось сюда возвращаться.
Только не к мистеру Робертсу, живущему в его отчем доме. Преданность покойному отцу никогда не позволит Уиллу назвать другого мужчину батюшкой, отчимом или даже Джорджем. Ему следовало порадоваться, что мать нашла нового мужа и не будет коротать век в одиночестве. Однако Уилл не мог отделаться от мысли, что для мистера Робертса мама просто стала способом обзавестись жильём и лишним куском хлеба в дополнение к отличной кухарке, безупречной экономке и приятной грелке по ночам. Всё это Джордж Робертс получил фактически даром, если не считать нескольких клятв, данных при священнике. Как обычно, от этой мысли Уилл заскрежетал зубами, ему захотелось кому-то врезать. Последние несколько месяцев он вымещал свою досаду с помощью молотка, пока чинил крыши. Дома ему придётся держать язык за зубами, чтобы не вспылить и не испортить праздник матери.
Уилл мог бы принять отчима, если бы его предупредили заранее. Но мать и Джордж Робертс начали встречаться и поженились, пока Уилл был в отъезде. Он узнал про них из телеграммы младшего брата Генри, который написал ему о состоявшейся свадьбе.
И Уилл должен притворяться, что всё хорошо? В их доме жили дети Робертса. Неужели они потеснили его братьев и сестёр? Повторится ли на Рождество их скромный обычай ужинать ветчиной и рулетами? Или мистер Робертс пожелает индейку и другую стряпню? Будут ли у них носки и венок на двери или совершенно новые «традиции», навязанные семейству Родсов?