Вкус крови
Шрифт:
«Сволочь!» – сжимал кулаки Дмитрий.
Все мировое зло сейчас собралось и сконцентрировалось в одном человеке.
Этим человеком был инспектор по делам несовершеннолетних из отделения милиции Ладожского вокзала, бывший педагог Анатолий Жебров.
И что теперь? Что предлагаете, старший следователь?
Дмитрий рывком распахнул дверь кабинета и плюхнулся на стул.
– Дмитрий Евгеньевич, – в дверях появился Никита Панков, – по делу о хищении у фирмы «Инесса»… Там пришли с экспертизы срезанные замки..
Оказалось,
Самарин нервно забарабанил по столу.
– Понимаете, – запальчиво продолжал Никита, – видите, что выходит! Кто-то подпилил их раньше, а мальчишке потом оставалось только пару раз провести напильником… Значит, кто-то подбирался туда днем. Я уверен, что сработали свои.
– Не барабашка же.
– Так надо проверки устроить, – продолжал Никита, – выявить наконец эту сволочь. Иначе это никогда не кончится.
– Ну выявишь, и дальше что?
– Как это «что»?
– Так это. Что будет дальше?
– Ну, уголовное дело на него завести… – пробормотал Никита.
– Или на тебя заведут… Или снимут с работы… Или ты просто попадешь в аварию. Какой вариант тебя устраивает больше?
– Скажете тоже, Дмитрий Евгеньевич!
– Реалии наших дней.
Впервые он увидел их вместе. Николай Гринько и Альбина Коржавина стояли у дверей морга, не заходя внутрь. Оба были мрачными, даже скорбными.
– Заходите, – сухо сказал Самарин.
Вышел Санька Попов. Как всегда ироничный я деловой, он кивнул Дмитрию и снова исчез.
Только сейчас Самарин вспомнил о его существовании. Неужели забыл? Значит, забыл и о Штопке.
Да, он изменился. Раньше мысль о ней постоянно висела на грани сознания.
Многие годы, просыпаясь по утрам, Дмитрий первым делом вспоминал о том, что на свете существует Елена Штопина. И вот теперь забыл.
Может, дело в ревности? В том, что она снова выбрала другого? Да нет.
Просто началась война, а Штопка осталась там, в мирной жизни.
Санька снова появился и жестом пригласил всех войти. Тело, предназначенное для опознания, лежало на каталке, накрытое простыней.
Да есть ли там что-то!
– Полученный удар, – бесцветно говорил патологоанатом, – не мог привести к летальному исходу. Смерть наступила в результате переохлаждения. Замерз.
Перед ними было тело. Маленькое, худосочное, синеватое. Казалось немыслимым, что в нем когда-то могла теплиться жизнь.
Альбина внезапно разрыдалась в голос. Гринько только смотрел и молчал.
– Вы узнаете его?
Путевой обходчик кивнул.
– А вы? – это был вопрос к Альбине. Та стиснула зубы, чтобы сдержать рыдания, и пробормотала:
– Он. Митька.
Она не выдержала и снова зарыдала, уткнувшись в плечо Гринько. Николай смотрел перед собой, на скулах прыгали желваки.
– Убирай, Саня. А вам придется пройти со мной в прокуратуру, оформим протокол опознания.
Гринько и Коржавина вышли.
– Маньяк-то
– Слава Богу, Санек, не мой, а Мишки Березина. Так что ко мне это не имеет отношения.
Дмитрий посмотрел на Саньку. Хотелось задать ему один бестактный вопрос.
Но таких вопросов Самарин не задавал. Даже когда очень хотелось. Вместо этого он спросил:
– Ты, кстати, сегодня не будешь в наших палестинах? Или на Ладожском?
– Нет, я сутки дежурю. И в ночь.
– Ну тогда до другого раза.
Самарин вышел на улицу. О чем он хотел поговорить с Санькой? Он и сам толком не знал. И никакого «другого раза» не будет.
Но и дружбе с Санькой больше не быть.
– Значит, так, – Самарин обвел взглядом Николая Гринько и Альбину Коржавину, – вы совершенно уверены в том, что опознали в предъявленном вам теле труп знакомого вам подростка?
Сухие слова формального опроса заставили Альбину снова заплакать.
– Митя… Дмитрий Николаевич Шебалин, – глухо ответил Гринько. – Год рождения тысяча девятьсот восемьдесят четвертый. Числа не знаю, знаю только, что декабрьский. Стрелец. Откуда родом… Говорил, из Сибири. Врал, наверно?
– Он из Клина, Московской области, – кивнул Самарин. – При каких обстоятельствах вы познакомились?
– Ну, при каких… Нашел я его у себя в сарае. Он на товарняке ехал, да, видать, простыл – там же холодина. Состав тогда чего-то долго у нас на запасных путях держали. Вот он и спустился поискать места потеплее. А у меня… – Николай на миг запнулся, – сын был… Такого же примерно возраста. Погиб в Душанбе прямо на улице – шальная пуля… Мать еще несколько дней в больнице пролежала, а он сразу… – Гринько замолчал. – Ну я увидел этого мальчишку, в дом принес, лечил. Так он у меня и остался.
– Значит, он жил у вас в доме. С какого времени?
– С марта.
– А что произошло потом?
– А потом… – Гринько оглянулся на Альбину. Та вытерла глаза и в упор посмотрела на следователя.
– Он из-за меня ушел, – сказала она. – Считал, что я должна возненавидеть его. Ну мачеха, что вы хотите?
Самарин вспомнил то, что знал об отчиме Мити, и кивнул.
– Он ни слова не говорил, вы поймите правильно, – сказал Гринько. – Но и так все было ясно. Я пытался говорить с ним, но он мне не верил.
– Но ведь так тоже не жизнь. – Альбина вздохнула. – Я ни перед кем скрываться не стану. Даже перед родным отцом. Не такой у меня характер. А тут приходилось встречаться чуть ли не тайно.
– Так и скажи – тайно.
– Ну бред ведь просто! Как будто я ему зла какого-то хотела… А он прямо как волчонок. Ну я и не выдержала. Я такая по характеру, мне прятаться, увиливать – не по нутру. Противно. Я и мужа ни минуты не обманывала. Полюбила другого – так и сказала прямо, как есть. Пришла и выложила. Ну и тут тоже собрала вещи и ушла.