Вкус подчинения
Шрифт:
– Конечно, – киваю я и соглашаюсь шепотом. Потом лишь мазнув взглядом по твердым губам миллионера, поворачиваюсь и хочу сделать шаг.
– Вы уронили, – этот голос. Он способен руководить целыми армиями. Он может пугать. Он может приказывать мне.
Густой баритон, от которого кровь стынет в жилах.
Я смотрю вниз и с ужасом вижу карточку, что впихнула мне Таня. Она вся измятая, из-за частой попытки ее порвать.
Алая надпись на черном фоне привлекает внимание и Давид пытается наклониться, но я его опережаю.
– Я
Мне бы подняться и уже идти выполнять задание хирурга, но я как ведомая незримой силой, поднимаю голову и сталкиваюсь с обжигающим черным пламенем в глазах хищника.
Сколько прошло времени? Секунда, минута, целый час.
Но за это мгновение перед глазами ярким пламенем вспыхнули образы Таниных рассказов.
И в главной роли он. А под ним я. И самое противное, что прямо сейчас я не чувствую тошноты, только легкое покалывание внизу живота. Странное тепло в груди и страх, что он может все это заметить.
– Извините, – сглатываю и тут же поднявшись рву когти от запаха одеколона и ментола, от мужчины, который наверняка берет в этой жизни все, никого не спрашивая.
Мне уж точно такого счастья не надо.
Возможно, он уже гонится за мной, чтобы причинить боль, я чувствую его взгляд разрезающий мне кожу лезвием, вспарывая старые раны и нанося новые, пробираясь глубоко под кожу.
Только чертовым взглядом.
И да, он садист. Я чувствую это, но его улыбка…
Оборачиваюсь резко, но за мной никто не бежит, на меня даже никто не смотрит.
Невидимка.
Никому не нужная, вынужденная столкнуться с проблемами и сама же их решить. Чувствуя, как все еще дрожу, только от одной мысли, что этот великан способен сделать с моим телом, и на ослабевших ногах иду к заведующему.
Пара этажей одинаковой зеленой расцветки и я на месте.
В его кабинете, как всегда уютно и можно урвать конфетку. Он благодарит меня и вдруг подзывает.
– Солодова? Это не твоя сестра?
– Где? – подбегаю к окну, возле которого стоит Романыч и вскрикиваю.
Эта маленькая идиотка решила потанцевать во дворе.
– Ей же нельзя! У нее же сердце!
Только я это кричу, как Лена взмахивая, руками-крылышками падает на асфальт и замирает.
Глава 6.
Обошлось, но это временно. Очень скоро органы откажут, сердечко встанет и такой бледной и недвижимой Лена останется навсегда. Навсегда оставит меня в этом мире одну. Покинет. Разорвет единственную нить, что тянется к солнцу. Убьет надежду на светлое будущее.
– Майя, тебе бы поспать, – заглядывает Варя, уже собранная домой. Ее смена закончилась, а значит, можно покутить.
– Я лягу в сестринской, – шепчу, словно мой голос может разбудить сестру на аппарате искусственной вентиляции. Теперь ее может разбудить только новое
– Если силы есть, загляни в ординаторскую, поздравь Романыча от нас. Мы сегодня так подарок и не подарили, а мне уже бежать надо.
– Конечно, а ты опять на свидание?
– Ага, – улыбается она мечтательно. Я так не умею. – Он байкер и покатает меня на своем, – она поднимает брови, – стальном жеребце.
– Смотри потом, чтобы жеребята не бегали, – усмехаюсь и, поправляя одеяло сестре, выхожу вслед за Варей.
Сразу беру подарок, на который мы собирали всем сестринским коллективом, и иду в ординаторскую. Она большая, наверное, поэтому там засели те врачи, что на смене.
Иду медленно, вяло, чувствуя, как слипаются глаза. Такое ощущение, что сегодня по мне проехался каток.
Сначала Таня, потом Давид Маркович, еще кома сестры. Потанцевала, называется. И винить некого.
Стучусь и, когда слышу приглашение, открываю. Пытаюсь в небольшой толпе найти взглядом заведующего. И я нашла, вот только…
Рядом с седовласым Романычем, расслабленно откинувшись в кресле, сидит он. Опять улыбается, смеется, повергая меня в пучину странной, безумной неопределенности.
Кто он? Почему он может только одним смехом вызвать жгучее желание слышать его снова? И снова.
– Солодова? – Алексей Романович поднимается, слегка подшофе. – Что-то случилось? Ты проходи, присаживайся.
– Нет, нет, – мягко улыбаюсь ему и извиняюще остальным. Я тут явно не к месту. Врачи с медперсоналом общаются постольку-поскольку. Есть некая служебная иерархия, и никто не выходит за границы дозволенного.
– Мы тут с девочками хотели вас поздравить, да все как-то не собрались.
Протягиваю ему большую коробку с черепом-баром, и он, открывая ее, довольно хохочет. Смешно щелкает зубами.
И я даже на миг забываю всю безысходность своей жизни.
Порой, чтобы совсем не чувствовать себя мертвецом, нужна мелочь. Смех прекрасно подходит.
Все смеются, одобрительно улыбаются. Кроме него.
Давид Маркович не участвует в общем веселье, он внимательно рассматривает меня.
Поджилки трясутся, пока он, словно в музее, оглядывает мое тело. Легкое волнение накатывает волнами, застревая в горле, и сонная хмарь с меня мгновенно слетает.
Я стараюсь избежать тоста, но, чтобы не обидеть заведующего, выпиваю четверть бокала шампанского.
И пока я глотаю хмельной напиток, чувствую, как Давид Маркович внимательно следит за моим горлом. За тем, как капелька стекает вниз по подбородку и дальше. А может быть, мне все кажется?
Облизываю сладкие губы, чувствуя приятное покалывание в груди, и смело смотрю в ответ. Слишком смело. Не кажется.
Почему он так смотрит, почему из всех медсестер и присутствующих красивых врачей зацепил взглядом именно меня?