Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Ира небрежно толкает кроссовки в угол и решительно проходит на кухню, не удостоив меня даже взглядом.
— Серьёзно? — иду следом. — А сказать об этом? Не? Нахрена надо было меняться с кем-то одеждой и сбегать от охраны? Ты же прекрасно понимаешь, что с тобой может случиться всё что угодно! Как будто не знаешь, на что способны мои конкуренты!
Ира достаёт из шкафа кружку, дверцу захлопывает куда сильнее, чем положено.
— Как будто ты бы меня отпустил! — вскидывает руками, смотря прямо мне в глаза. — Мне осточертела эта опека и твоя сраная охрана. Дима
— Ты потеряла своё личное пространство, когда согласилась официально объявить о наших отношениях, — раздражённо огрызаюсь, не успевая прикусить язык.
Знаю ведь, что лишь сильнее нарываюсь. Агрессия в ответ на агрессию к спокойствию никогда не приводит. Ольханская бросает в меня яростный взгляд, и кружка в её руке начинает опасливо подрагивать.
Я уже готовлюсь уклоняться от летящей в меня посуды, но вместо этого Ира вдруг спрашивает:
— Почему ты не рассказал мне про бабушку?
— О чём ты? — непонимающе качаю головой, и мурашки вдруг скользят по спине от холодного непроницаемого взгляда моей невесты.
Мне кажется, я ни разу не видел её в таком состоянии.
— Я знаю, — спокойно говорит Ольханская, — что за пару месяцев до её смерти, мне звонили из больницы. Предупреждали о её ухудшающемся состоянии, сказали, что ей осталось совсем недолго, — пауза. — Трубку взял ты.
Ира прожигает меня ядовитым взглядом, ожидая моего ответа, но проблема в том, что он её не устроит. А врать я не намерен, потому что в моей голове и без того куча дерьма, и вытащить из него правдоподобную ложь всего за пару секунд я сейчас точно не смогу.
— Потому что я решил, что тебе не обязательно об знать, — спокойно отвечаю.
Да, я ответил на звонок из больницы, и в тот момент я прекрасно понимал, что для Иры это важно. Вот только я уже проходил через что-то подобное: мой отец до сих пор в коме, и понимание того, что в какой-то момент он умрёт, — это червяк в сочном яблоке. Со временем он уничтожит тебя изнутри. Ожидание чьей-то смерти куда ужаснее, чем её внезапное наступление.
Я смирился с этим, поэтому разорвал все чувства и ложные надежды по отношении к отцу. То же самое должна была сделать и Ира.
— Что? — она, видимо, ожидала другого ответа.
Может быть, хотела, чтобы я отнекивался, мол, ничего про это не знаю, что ни из какой больницы никто не звонил. А, может, ждала извинений.
— Прости, — без сожаления. — Но я не хотел, чтобы ты мучилась, зная, что твоя бабушка скоро умрет. Это как пластырь, нужно сразу отрывать.
— Что ты… Какого… — девушка кривится и с такой силой ставит кружку на стол, что я думаю, она вот-вот разобьётся вдребезги. — Ты вообще нормальный человек?! — злится пуще прежнего. — Я как будто не знала, что он в любом случае умер! А вместо того, чтобы провести с ней больше времени, ты возил меня в сраные рестораны, курорты и заставлял веселиться! Ты хоть понимаешь, что я после всего этого чувствую?!
— Я хотел, как лучше, — пытаюсь успокоить.
Делаю шаг навстречу к Ольханской, но замираю под её предупреждающим
— Ты соврал мне! — продолжает парировать. — Ты знал, что для меня это важно и всё равно соврал! О чём ещё ты умалчиваешь?!
Я внимательно вглядываюсь в разозлённую девушку и изо всех сил пытаюсь держать себя в руках. Не хватало ещё разболтать в пылу ссоры то, что ей совершенно не обязательно знать. Да, я не говорю ей много важных вещей, которые в первую очередь касаются компании, но ради её же безопасности.
— Я ни о чем не умалчиваю, — спокойно тяну я, поднимая руки, словно говоря, что сдаюсь. — Теперь ты под прицелом половины России, и кто-нибудь запросто может насолить мне через тебя. Поэтому у тебя есть охрана, и ты не должна так просто сбегать. Ты прекрасно знала, на что шла, когда согласилась официально объявить о наших отношениях.
— Так, может быть, это было ошибкой? — вдруг выпаливает Ира.
Я не сразу понимаю, о чём она говорит, но, когда до меня доходит, внутри вспыхивает раздражение.
— Хочешь отменить свадьбу? Давай, в чём проблема, — вскидываю руками. — Я тебя насильно здесь не держу.
Её пыл немного стихает, и взгляд становится растерянным. Наверное, Ира не ожидала такого поворота, но мне это только на руку. Я делаю пару шагов к ней, сокращая расстояние.
— Прости меня, — извиняюсь. — Я был не прав. Надо было рассказать тебе про бабушку.
Нужные слова в правильное время.
Девушка недоверчиво смотрит на меня, но не отстраняется, когда я подхожу почти вплотную и осторожно обнимаю её.
— Я очень люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Ира утыкается носом мне в грудь и аккуратно обнимает за талию. Она молчит, и я не вижу её лица, но понимаю, что на этом конфликт исчерпан.
Теперь можно спокойно заняться информацией, которую собрал для меня Олег, но вместо этого я продолжаю стоять в обнимку с Ольханской и думать о манящей папке, оставшейся в гостиной.
— Ладно, — наконец-то отстраняется Ира. — Проехали.
Она не смотрит на меня, возвращаясь к приготовлению чая, и я понимаю, что нужно оставить её одну, пусть ещё немного подумает и окончательно отойдёт, а я пока пролистаю документы.
— Точно?
— Точно.
Врет.
Ладно. Ира мне это всю жизнь припоминать будет, но всё равно я останусь при своём мнении: я до сих пор считаю, что поступил правильно, не сказав ничего про звонок из больницы.
— Хорошо.
Бросив на Ольханскую последний взгляд, я возвращаюсь в гостиную, хватаю папку и выхожу на балкон. Наконец-то…
Так…
Пролистываю основную информацию, пока не добираюсь до кое-чего интересного. Оказывается, Власова периодически навещала отца в больнице, и в последнее время особенно часто. Плюс ко всему неофициальная информация от бывшего охранника отца подтверждает интимную связь между папочкой и Екатериной, но об этом я и без того подозревал. А вот списки звонков на номер отца в день аварии… Он разговаривал с Власовой незадолго до трагедии. Что они могли обсуждать? Подозрительно всё это…