Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Мысли путаются, смешиваются и раздирают мои внутренности на части. Я не верю ни единому слову, даже думать не хочу о том, что Стас готов подставить меня ради компании и денег. Этого просто быть не может.
— Не хочу больше это слушать, — отворачиваюсь, уверенно направляясь в сторону выхода, но неожиданно чуть ли не перед моим носом стремительно пролетает зажигалка, врезаясь в стену и с треском отлетая куда-то в сторону.
Я в ужасе замираю, оборачиваясь к Косте, и ступор сковывает всё моё тело, потому что это впервые за всё наше знакомство,
— Я, может быть, и изменился, — сдержанно говорит Назаров. — Очень даже. Но я всё ещё ненавижу богатеньких мажоров, особенно тех, кто творит всякое дерьмо. И я не хочу, чтобы ты попала под раздачу.
Я отступаю. Мне страшно, и кажется, что, если Костя сделает хотя бы одно резкое движение в мою сторону, я либо закричу, либо швырну в него первое, что попадет под руку, но парень продолжает стоять и смотреть на меня.
— Я ухожу, — констатирую факт.
Не встретив сопротивления, разворачиваюсь и на ватных ногах направляюсь в ванную, чтобы захватить джинсы и сбежать из этой квартиры куда подальше.
— Встретишь Стаса, спроси его, — вдруг говорит парень, и я почему-то замираю, — о твоей бабушке. Спроси о звонке из больницы и о том, почему он не рассказал тебе про её самочувствие.
Оборачиваюсь.
— Что?
Взгляд Кости больше не переполнен ненавистью, теперь он спокойный и немного насмешливый.
— Твой отец сказал, — признаётся. — Врачи звонили и тебе, и ему, только трубку взял твой жених. Предупреждали, что состояние ухудшается, она тогда в больнице лежала, о чем ты, конечно же не была в курсе. Говорили, что ей осталось недолго. Месяца за два-три до её смерти. Спроси Стаса об этом, тогда поймёшь, что я прав.
Голова идёт кругом, тошнота подступает к горлу, и я совершенно не помню, как добираюсь до ванной, надеваю чужую одежду и покидаю квартиру.
Если Костя говорит правду, значит, Стас был в курсе, что моя бабушка умирает. Знал и ничего мне не сказал. Почему? Я ведь могла провести с ней больше времени, попрощаться. Что за бесчувственный эгоистичный поступок…
Ложь 55. Костя
«Между правдой и ложью есть место для чего-то более человеческого». Доминик Опольский
Kovacs — My Love
Ложь 55. Костя
Она уходит — я понимаю это лишь после хлопка двери и обрушившейся на меня давящей тишины. Пульсирующая злость постепенно сходит на «нет», и на её место приходит чувство вины.
Я не должен был говорить Ире про Стаса, да и затрагивать тему бабушки тоже, всё должно было быть по-другому. И уж тем более мне не стоило её трахать. Антон Юрьевич меня прибьёт…
Подавив жгучее желание броситься вслед за Ольханской, я нахожу свой сотовый и звоню её отцу. Сейчас это самый правильный вариант из всех возможных, лучше уж сразу сознаться, что я облажался.
Расхаживаю туда-сюда по квартире, пока тошные гудки въедаются в мозг. И с каждой секундой теряю
— Да, Костя, — наконец-то отвечает.
— Товарищ полковник, — замираю на месте, уставившись невидящим взглядом в стену. — Она ушла. Мы повздорили, и Ира сбежала.
Антон Юрьевич выдерживает молчание, и я буквально вижу, как плотно сжимаются его губы.
— А остановить её не пробовал? Я же сказал подержать её у себя пару дней, пока Скворецкий не успокоится, — устало вздыхает, видимо, заранее предполагал такой вариант развития событий.
— Он не успокоится, это раз, — огрызаюсь. — И два. Вы же знаете Ирку, если она не хочет здесь оставаться, её ничего не удержит.
Молчание.
— Она ушла пару минут назад. Пусть её подберёт ближайший патруль и отвезёт домой, — подхожу к окну, пытаясь высмотреть девушку во дворе, но Иры нигде нет. — Она без мобилы, без денег. Не хочу светиться рядом с ней, если её найдёт охрана Стаса.
— Ладно, я разберусь, — говорит Антон Юрьевич.
— И да, я ей рассказал в общих чертах про Стаса, что он занимается грязными делами. И про то, что Вы со мной как-то связаны, она тоже в курсе, — отчитываюсь.
— Мне стоит ещё о чем-нибудь знать?
Пауза. Я думаю о безумном спонтанном сексе, который так и не смог, да и вряд ли хотел предотвращать. Бросаю взгляд на смятую постель, с трудом выбрасываю из головы картинки творившегося безумия.
— Нет, — вру.
Недолго помолчав, товарищ полковник говорит:
— Хорошо, будь на связи.
Сбрасывает.
Кладу телефон на подоконник, закрываю лицо ладонями, шумно вздыхаю. Взъерошиваю волосы, прежде чем отойти от окна.
Что я вообще здесь делаю? В этой квартире, в этом городе…
Я не хотел возвращаться в Москву. Не собирался вновь погружать в дерьмо, преследующее меня в кошмарах последние годы.
Тот день в ангаре сломал меня. Страх, кажется, до сих пор не выветрился и подобно вирусу продолжает блуждать по моему организму. Да и как можно остаться прежним, забрав чью-то жизнь?
Дальше меня добила армия. Правильно говорят, после службы меняется всё вплоть до взглядов на жизнь. Год срочником, ещё один по контракту. Поначалу думал, что, покончив с «наказанием» Антона Юрьевича, смогу вернуться в Москву и начать жить заново, но понял, что ничего из этого не выйдет.
В Москве была Ира в объятиях моего лучшего друга, и мешать им — последнее, что мне хотелось. Она заслуживала лучшего, и я, к сожалению, не мог ей этого дать. В отличие от Стаса.
Но всего один телефонный звонок заставил меня бросить всё и вернуться. «Мне нужна помощь», — так мне сказал Антон Юрьевич, и отказать ему я не смог.
Я у него в долгу, и как верный пёс теперь выполняю каждую его команду.
Вот только я налажал. По-крупному так. И остаётся лишь надеяться, что наш план не полетит к черту из-за того, что я такой слабак.