Вкус желания
Шрифт:
— Она несчастна, — подтвердил Гарри очевидное, как только его дочь вышла.
— Думаю, потому это и называется наказанием. Не стоит ждать, что оно будет приятным.
Сухой ответ Томаса сопровождался непринужденным жестом — он равнодушно поднял плечи.
— Да, но, когда Амелия несчастна, окружающим тоже достается.
Уголок рта Томаса приподнялся в кривой улыбке:
— Возможно, тогда, когда она имеет дело с другими. Но уверяю вас, как бы она ни была несчастна, меня это не тронет.
Когда в последний раз женщина затронула его чувства, он едва достиг зрелости. Но теперь,
— Именно поэтому я и обратился к вам с просьбой. Я знал, что если кому и удастся обуздать ее, то это будете вы. К несчастью, после смерти ее матери я предоставлял ей слишком большую свободу, а требовалась, оказывается, твердая рука.
Для Томаса слова его друга прозвенели как предупреждающий об опасности звонок. Нет, не звонок, а ужасная громоподобная какофония.
— Надеюсь, Гарри, вы не сочли перемену моего решения за знак интереса к вашей дочери?
На лице Гарри появилось на удивление неуместное довольное выражение. Но если отец Амелии и рассчитывал на союз между ними, его ждало горькое разочарование. Целью Томаса было всего лишь желание проучить девицу, сделать так, чтобы она понесла заслуженное наказание, и ничего больше. Разумеется, и ничего меньше.
Гарри тихонько хмыкнул:
— Конечно, нет. Я просто надеюсь получить по возвращении более покладистую дочь.
И все же заверение маркиза не рассеяло неприятного предчувствия, снедавшего Томаса. Но он тотчас же мысленно одернул себя. Что мог сделать Гарри, находясь на расстоянии тысяч миль?
— Надеюсь, вернувшись, вы увидите действительно изменившуюся дочь, изменившуюся к лучшему.
— Искренне уповаю на это. Ведь при ее красоте и приданом можно рассчитывать на удачный брак. Я питал блестящие надежды и строил всякие планы, но она закончила свой второй светский сезон, получив всего пять предложений брака от джентльменов, слишком бесцветных, чтобы рассматривать их серьезно. Среди большинства из них нет ни одного, в ком была бы хоть капля здравого смысла.
— Я сделаю все, что смогу.
Ни одна знакомая ему особа женского пола не заслуживала того, что он запланировал для этой маленькой мисс.
Через десять минут, распрощавшись с Гарри, Томас направился на юг по Сент-Джеймс-стрит к своей холостяцкой квартире. Нужно отправить весточку матери, оповестить ее о том, что следующие несколько месяцев у них будет гостья. А может, попросить ее приготовить для леди Амелии помещение в комнатах для слуг или в крыле для гостей? Томас усмехнулся. Мудреная это вещь — справедливое возмездие.
«Вы будете жить со мной в моем загородном доме…»
Эти слова звучали в ее памяти, как самая мрачная мелодия, когда Амелия покинула кабинет отца и направилась в свою спальню… обдумать ответные меры. Необходимо действовать быстро, и ум ее яростно заработал. Планы отца обрушились на нее, как четырехколесный экипаж со сломанной осью. Потому и ответные меры следовало принять незамедлительно.
Прежде всего она решила отправить срочное письмо лорду Клейборо, в котором просила его о встрече. Он имел несчастье оказаться наследником обнищавшего
И потому на следующее утро в половине одиннадцатого Амелия в сопровождении Элен и Чарлза, первого лакея, ожидала прибытия лорда Клейборо в юго-западной части Гайд-парка.
В его ответном послании на ее записку, полученном часом позже, предлагалось встретиться возле большого вяза между Роттен-роу и рекой. И вот она ждала уже полчаса возле этого дерева, но в поле зрения не появлялся ни он, ни его ландо.
Заслоняя рукой глаза от яркого августовского солнца, Амелия оглядывала окрестности снова и снова. Конечно, она не могла бы не заметить его высокую тощую фигуру. К этому времени года огромные толпы, обычно заполняющие сотни акров этой роскошной территории зеленых лужаек и величественных деревьев, теперь рассеялись. Люди уехали в свои загородные дома. И только небольшое число леди и джентльменов прогуливались по ухоженным пешеходным дорожкам Гайд-парка. Однако барона среди них не было.
Еще один взгляд на часы-хронометр, которые она сжимала в руке, сказал ей, что сейчас уже на полминуты больше того срока, который она себе назначила для ожидания. Со щелчком захлопнув крышку часов, Амелия дала волю гневу, лицо ее приняло мрачное выражение.
— Пойдем, Элен! — сказала она, поворачивая к карете.
Больше на такой жаре она не желала ждать ни минуты. Но как раз когда Амелия подходила к дверце своего четырехколесного экипажа, стук копыт приближающихся рысью лошадей, запряженных в ландо, заставил ее обернуться. А обернувшись, она увидела синий с серым экипаж лорда Клейборо, поднимающийся на гребень холма.
Ландо едва успело остановиться позади ее кареты, как из него выпрыгнул барон. Ее верный рыцарь, одетый вместо железных лат в коричнево-серую шерсть и прибывший в экипаже, давно нуждавшемся в покраске и новых рессорах. И все же бедный рыцарь лучше, чем богатый и распущенный волокита.
Он оказался возле нее через пару секунд, покрыв разделявшее их расстояние огромными прыжками. Амелия приписала его неровное дыхание и раскрасневшееся лицо волнению, а не физическим усилиям.
— Доброе утро, леди Амелия! Пожалуйста, извините мое опоздание, но лошадь потеряла подкову прямо посреди Пиккадилли. Это вызвало некоторую суматоху. Умоляю, скажите, что выждали не слишком долго!
Уголки его губ приподнялись в улыбке, что отчасти смягчило его угловатое лицо с резкими чертами, и теперь он выглядел моложе своих двадцати девяти лет.
При виде его огорчения и смущения Амелия забыла о своей обиде — не в его силах предотвратить капризы лондонского транспорта.
— Добрый день, лорд Клейборо. Все в порядке, — сказала Амелия любезно. — Идемте прогуляемся до моста.
Повернувшись к Чарлзу, выполнявшему нынче утром обязанности ее грума, она сказала:
— Мы скоро вернемся.