Вкус жизни

Шевченко Лариса Яковлевна

Жанна брезгливо отстранилась: «А сама-то?..» Ей подумалось, что ревнует Инна всех, кого хвалят, потому что ей самой не хватает теплых слов друзей, достойного внимания к ее заслугам, которых, наверное, предостаточно. «И все из-за ее трудного характера. Может, даже жаба зависти давит ее. Ненасытность – причина всех ее бед или она из тех, которых больше всего интересует «кто и с кем?» Что с нее взять. Она же у нас не как все. Строптивая… А на лице у нее иногда мелькает выражение стоического примирения с судьбой… Счастье. Равноценным его распределение не назовешь».

Но Инна ничем не выдала своей обиды. Она уже навострила и развернула уши в сторону Лены. А та,

потрясенная известием о смерти Кости, безуспешно пыталась вникнуть в следующие рассказы подруг. Инне пришлось чувствительно тряхнуть ее за плечо. Лена взглянула на нее с видом человека, которого оторвали от работы, требующей максимальной сосредоточенности. Прошло еще некоторое время, прежде чем она заговорила.

– Раздули вы костер воспоминаний, окунули меня в прошлое. Подошло-подступило времечко, когда надо бросать все дела и встречаться друг с другом, пока не поздно. Многих я уже не увижу никогда. Доведется ли еще приехать? Нет, обязательно приеду. Но память о них, уже ушедших, все равно останется в нас до конца дней. – Лена незаметно смахнула слезу. – Я впервые поняла, что такое смерть, когда она забрала у меня человека, которого я любила больше всех на свете, – дедушку. Ум человека истощается, язык сердца – нет. Слезы о нем не оставили следов на лице, только шрамы на сердце. И все накапливается, накапливается долг благодарности, – раскрыла себя Лена. – А потом и друзья один за другим стали уходить. Хотелось говорить им единственно возможные слова, но часто не успевала… Хотя умереть на бегу или во сне, что может быть лучше?

– Догорают наши свечи. В принципе для меня смерть не страшна. Главное, как без меня будут мои внучки. Нас привязывают к жизни те, кому мы служим опорой, – пробормотала Рита.

– Да и то сказать, взгрустнулось что-то. Если исходить из того, что молодость – время новых встреч, то наша теперешняя жизнь напоминает постоянное прощание. Но не будем грустить. Нас ждут среднестатистические пятнадцать-двадцать лет, – оптимистичным тоном подвела черту Кира. – Приезжайте снова. Не пропадайте надолго.

И ей подумалось горько: «Каждый знает, что впереди ждет нас еще чья-то смерть, еще чье-то и наше общее горе. Любая жизнь заканчивается альбомом с фотографиями, памятью детей, внуков, а у некоторых многим больше. «Дух вечен», – писал Сенека. Может, и встретимся где-то там». И вдруг собственная смерть почудилась ей не такой уж и далекой. Она вздрогнула, резким движением головы отогнала пугающую мысль, прошептав «Боже сохрани». В этот момент ей показалось, что она без колебаний могла бы записать себя в число искренно верующих.

– Результаты статистики говорят, что мужчины, дожившие до шестидесяти лет – те, что не пили, не курили и вели правильный образ жизни, – дальше живут вровень с женщинами, – внесла в разговор нотку успокоения и отвлечения от грусти Лиля.

– Ах, какой безмятежной иногда бывает жизнь! Но как редки эти драгоценные врачующие минуты, – вздохнула Аня и грустно улыбнулась каким-то своим далеким, сокровенным мыслям.

И все же за этим разговором последовала длительная, печальная пауза. Ее прервала вошедшая из коридора Мила. Заглянув в альбом через плечо Лены, она воскликнула:

– Ой, девчонки, а у меня нет такой фотографии! Какая я тут смешная! Косички, бантики. На мне спортивное трико, строгое платье и огромный мамин пиджак – чучело гороховое!

– С чем тебя и поздравляю, – не утерпела, чтобы не взбрыкнуть, Инна.

– На первом курсе я не комплексовала насчет одежды, готова была напялить на себя весь свой гардероб, лишь бы не замерзнуть в

только что отстроенном холодном корпусе, чтобы не заболеть и не дай бог пропустить лекции.

Какая я тут тощенькая, кажется, дунь – упаду. А какие у меня тут невинные детские, искренние глаза! И притом недетская серьезность и строгость. Такой вот неожиданный симбиоз. И при этой-то внешности пятикурсники мне замужество предлагали?! Что они во мне могли тогда разглядеть? А я о замужестве не помышляла, хотела умнеть, а не взрослеть. А некоторые девчонки в общежитии поддразнивали меня, насмехались над моей подростковой внешностью. Но я не нервничала и отвечала весело, мол, в тридцать пять лет вы уже будете старухами, а я только в пору начну входить.

Какая я тогда была глупая. Помню, мама спросила меня, когда я приехала домой на каникулы: «Говорят, кто-то там у тебя в шляпе завелся». А я в первый момент удивилась странному вопросу, потому что сразу представила себе шляпу, перевернутую тульей вниз, и в ней что-то шевелится. И только через минуту до меня дошло, что она о мнимом ухажере спрашивала. Боже мой, как я всегда торопила лето, как рвалась сюда, к друзьям!

– Кто это в шляпе? Ты это о вредном старичке Михаиле Викторовиче, о котором на первом курсе поговаривали, будто бы он часто пешком возвращался вместе с тобой из университета? – спросила Лена.

– О нем, будь он трижды неладен, – сердито фыркнула Мила.

– А я почему-то в этой связи Игоря Васильевича Копытина вспомнила. Многие в него были влюблены. Еще бы! Молодой, талантливый, амбициозный, неженатый, – восхищенно произнесла Алла и даже глаза прикрыла, будто желая прокрутить перед своим внутренним взором интересные лекции удивительно обаятельного педагога по теоретической физике. – Во всяком случае, я вполне могу считать его своим первым учителем на пути осознания себя как ученого. Первые годы обучения я почитала его как Бога. Становление личности происходит через содержательное общение. А я три года в его котле варилась. Сам того не зная, своим примером он удерживал меня от многих глупых шагов, вселял в меня уверенность в свои силы и даже привил изрядную напористость. В противном случае карьера стоила бы мне много больших нервов и сил. В этом плане я благодарна ему как никому другому. Встречая на своем пути таких прекрасных людей, становишься внутренне богаче.

– Вот именно, что таких, а не всяких, – пробурчала Инна только для того, чтобы хоть что-то произнести.

– Экспериментальной физикой я увлеклась уже на пятом курсе. Но и здесь мне пригодилось все, что вложил в меня Игорь Васильевич, – закончила Алла.

– И я не могла позволить себе влюбиться в Игоря Васильевича. Я его слишком уважала и боготворила, – серьезно сказала Аня. – Может, поэтому при упоминании о нашем любимом городе я всегда невольно вспоминаю о нем.

– Город на всю жизнь становится родным, когда ты любишь одного из живущих в нем. Вот и мы со Славой здесь счастливо встретились, – вздохнула по ушедшей юности Кира, но глаза ее светились радостью.

– Рита, это твоя свадьба? – спросила Лена, подавая подруге большой черно-белый снимок.

– Моя, – смущенно зарделась Рита. – Мне тогда очень хотелось выглядеть серьезной, но мой рот сам собой разъезжался чуть ли не до ушей. У меня здесь такая глупая счастливая улыбка! Правда же? – как-то по-детски спросила она.

– Вы здесь такие красивые! Твой муженек совсем не похож на деспота, каким его представляло мое воображение. А теперь он какой? – Инна прицельно направила свои острые черные глаза.