Вкус Жизни
Шрифт:
– Будь добр, напомни мне, пожалуйста, сколько раз я просила тебя убрать с прохода этот чёртов стол?!
– А я смотрю, орать ты можешь не только под музыку со сцены… – профессор лёгким взмахом руки дёрнул тяжёлый, хоть и маленький, дубовый столик, – и откуда в тебе сил-то столько, чтоб стол с книгами так опрокинуть…
– Я бы попросила… – нахмурилась она и погрозила ему, – не трогать моих ребят и наше творчество. Людям нравится, так пусть получают на здоровье! Им в радость, нам не в тягость! А стол этот дурацкий выкинь! А то сама сожгу в следующий раз…
– У вас вроде вчера должен был быть концерт? – он перевёл разговор ползая по шкуре и собирая книги. – И как всё прошло?
– Да как всегда, на отлично, –
– И сколько ты уже выпила? – вздохнул он, вставая с пола.
– Ой, даже не знаю… У нас было сначала эльфийское вино, примерно по две бутылки на каждого. Потом мы решили попробовать местные настойки на молодых еловых шишках и можжевеловых ягодах. Кстати, интересная штука оказалась. А потом кто-то раздобыл вот это, – она подняла бутылку, – что мы и пьем до сих пор.
Эрик решительно отобрал у неё бутылку и бокалы, поставил их на столик, и, взяв её за плечи, стал подталкивать в сторону ванной. Она поддалась, на ходу подхватывая сумку.
– Сейчас ты перестанешь пить и пойдёшь трезветь, – он привёл её в ванную и начал раздевать.
Когда на ней осталось только чёрное бельё, он, целомудренно, глядя ей в глаза, затолкал её под душ и включил холодную воду. От её дикого визга чуть было не треснуло зеркало, и на этот раз брат был удивлён ещё более изысканной руганью, да такой, что он и сам краснеть начал и выбежал из ванной прочь, весь мокрый. Эрик пошёл в спальню, там он вытерся, переоделся в сухие брюки и рубашку, собрал длинные волосы в хвост на затылке, подходя к большому шкафу с зеркалом, достал из него огромное вишнёвое полотенце, развернул его, прикидывая, хватит ли его, чтобы завернуть замёрзшую сестру. Направляясь снова в ванную, он увидел, как из-под двери ползёт пар и ускорил движение. Резко распахнув дверь, он влетел внутрь. Спустя некоторое время, когда часть пара вышла в другую комнату, Эрик наконец увидел её, сидящей в ванной с горячей водой и густой пеной. В руках её была только что начатая бутылка. Тяжело вдохнув он опустил глаза на пол. Взгляд упал на маленькую чёрную кучку мокрых тряпок. Немного смутившись, он отвернулся к двери, собираясь уходить.
– Ну ты куда? Ты меня тут одну бросаешь? – начала Марселина ныть.
– Я за бокалами, – бросил он через плечо, повесил принесённое полотенце на крючок и вышел, прикрывая за собой дверь. «Эх, развезет же тебя, сестрёнка, от горячей ванной…» – думал он, укладывая в одной руке два бокала и оставленную там же бутылку. Он выглянул в учебный кабинет и захватил оттуда ближайший высокий табурет. Думая о причинах такого поведения девушки, Эрик вновь вернулся в ванную, поставил табурет и бокалы с бутылкой на него, отобрал у сестры другую бутылку и отодвинул табуретку. Так, на всякий случай. Подумав мгновение, он вышел снова и забрал её сумку. В одной из тумбочек в спальне им был найден спрятанный мешочек её любимых шоколадных конфет с вишней. Он высыпал их часть в небольшую вазочку, которую она ему сделала во втором классе на какой-то праздник. Но сейчас это было неважно. Молодого профессора волновало совершенно другое. Его сестра, Марселина Вайт, впервые в жизни пьёт! Она вообще редко делилась своими переживаниями. В самые тяжелые периоды своей жизни, во времена падения в глубочайшие ямы своих эмоций и внутренней боли, его сестра закрывалась и уходила в себя, но никогда он не видел её пьяной. Хотя может она просто никогда этого не делала при нём. Пересыпая конфеты и направляясь снова в ванную, Эрик с тревогой перебирал все самые страшные варианты. Когда он вошёл, коньяк уже был разлит по бокалам, а Марси со счастливой детской улыбкой сдувала с ладони пену.
Он сел на пушистый мягкий коврик, как раз напротив ванной, взял один из бокалов и поставил
– Расскажи мне, как у тебя дела? – Марси задумчиво заглядывала в свой бокал.
– Да вроде всё хорошо, – пожал он плечами и отхлебнул немного коньяка, – учебный год почти закончился. Через пару дней ваш концерт и праздничный ужин, а потом с чистой совестью домой.
Она грустно улыбнулась ему в ответ.
– Как вчера концерт прошел? – Эрик осторожно начал задавать вопрос.
– Отлично, как и всегда, – она осушила свой бокал в два глотка, – нас снова мягкими игрушками закидали после окончания.
– А где праздновали?
– Решили в местный трактир заглянуть. Пошли в тот, что на окраине. Туда как раз завезли отличное вино. Но к ночи оно закончилось, и тогда мы решили попробовать местную наливку. Но к утру она закончилась. Как-то подозрительно быстро, я считаю… В общем, с рассветом мы всей шумной толпой двинулись обратно в замок. Затарились как следует на дорожку, – она кивнула на бутылку, – и пошли. Потом сидели на крыше башни, чтобы никого в общежитии не разбудить.
Эрик подлил ещё коньяк ей и себе. Она продолжила:
– Через какое-то время к нам пришёл Роланд. Сказал, Мелисса рвёт и мечет, меня ищет. Ну, я и спустилась. В общем, устроила она мне очередной скандал со сценами ревности. Я вообще не поняла о чём в этот раз была речь. Её в такие моменты в принципе невозможно понять, там просто фонтан эмоций. Даже картину мою порвала. Пощёчину влепила. Роланд хотел было вмешаться, но я его выгнала из спальни. Он, наверное, обиделся за это. Потом уже она схлопотала пощечину от меня. Ну, в общем, разошлись наши пути. На этот раз уже окончательно.
– Пощечину? – брат удивленно смотрел на неё.
– Что? Она оскорбила моего сына. Она назвала его псиной помойной, – Марси нахмурилась, – он не человек, но он мой сын, хоть и приемный. В конце концов, он тоже живое существо, достойное нормального уважительного общения. И я никому не позволю его оскорблять.
– И поэтому ты пьешь до сих пор? – спросил он осторожно.
– Да нет, конечно, – отмахнулась она, морщась, – это не повод для пьянки.
– А что тогда повод? – Эрик смотрел на неё внимательно, ответа не было.
Она молча допила остатки коньяка из бутылки, с которой пришла. Немного погодя, его сестра снова заговорила:
– Я хочу тебе кое-что рассказать. О том, чего никому никогда не рассказывала. О своем прошлом. И то, как я здесь оказалась.
От удивления по его спине промчались ледяные мурашки. Раньше она всегда отказывалась от разговоров с ним на такие темы. А уж чтобы сама заговорила на эту тему… Об этом можно было только мечтать. Она усмехнулась, увидев его реакцию.
– Так уж получилось, что я знаю о тебе всё. Ну или почти всё. А ты обо мне почти ничего. Хочу исправить эту несправедливость. Принеси ещё пару бутылок из сумки. Разговор, возможно, будет долгим.
*** *** ***
Темно. Ночь. А может день. Уже нет никакой разницы. Тепло и холод слились в одно. Ты слышишь, как рядом кто-то разговаривает. Каждое слово звучит будто у самого уха. Тяжёлый вздох. Шаги. Звук закрывающейся двери. Снова шаги. Чья-то горячая рука сжимала твою. Твои похолодевшие пальцы. Но ты не можешь так же сжать руку. Тело тебя не слушается. Ты можешь теперь только ощущать, принимать, не видя то, что происходит вокруг. Тебя сгребают в охапку и очень крепко обнимают. Тебе очень хочется так же обнять человека. Но… Прости меня… Мне совсем не хотелось причинять тебе боль. Ты чувствуешь, как в истерике трясётся тело человека, который сжимает тебя в своих объятиях, слышишь его рыдание. Ты чувствуешь, как по твоим щекам стекают обжигающие горячие слезы. Чужие слёзы. От этого тебе тоже хочется плакать. Подкатывает ком к горлу. Но плакать ты тоже не можешь.