Вкус. Кулинарные мемуары
Шрифт:
Я: Но я уже сейчас голодный.
Мама молча смотрит на меня и поднимает брови еще выше. Я возвращаюсь к своим кубикам.
МАМА: Помнишь выпуск, где эта женщина делала крепы?
Я: Кого?
МАМА: Крепы. Блинчики такие.
Я: М-м-м…
МАМА: Я их тоже иногда пеку…
Я: Не помню.
МАМА: Ладно, неважно. Поможешь мне приготовить их на выходных?
Я: Конечно.
Пауза.
Я: А почему она готовит утку?
МАМА: Наверное, просто любит утку.
Мы молча смотрим телевизор.
Я: А ты любишь утку?
МАМА:
Пауза.
Я: А я люблю утку?
МАМА: Не знаю. Любишь?
Я: А я ее пробовал?
МАМА: Нет.
Я: Значит, не люблю.
МАМА: Откуда ты знаешь, любишь или нет, если не пробовал? Сначала нужно попробовать. Все нужно пробовать.
Я: Ну-у-у… Может быть, потом попробую. Когда подрасту.
Я смотрю телевизор. Мама смотрит на меня, не в силах сдержать улыбку. Мы молчим. Наконец кулинарное шоу заканчивается, и мы идем на кухню. Мама делает мне сэндвич с арахисовой пастой и джемом, и я тут же на него набрасываюсь. Она смотрит на меня.
МАМА: Ого, да ты и правда голодный.
Я киваю, а потом начинаю говорить с набитым ртом.
Я: А что у нас на ужин?
МАМА: Свинина на кости.
Я: Фу-у-у-у! Нет. Не люблю свинину.
Мама вздыхает.
МАМА: Тогда почему бы тебе не сходить к соседям и не спросить, что на ужин у них?
Я театрально вздыхаю и продолжаю жевать сэндвич. Мама улыбается и начинает убираться на кухне.
«Чего бы вам хотелось выпить?»
Мой отец задавал этот вопрос каждому гостю, переступавшему порог нашего дома. Он любил хорошие коктейли — и до сих пор любит, а сейчас ему уже за девяносто. Он никогда не увлекался чем-то экстраординарным, но у нас дома всегда был отлично укомплектованный бар с алкоголем для любых коктейлей, которые мог попросить гость. У самого отца вкус был невзыскательным. Осенью и зимой он обычно пил скотч со льдом, летом — джин-тоник или пиво, а за обедом и ужином в любое время года, конечно же, предпочитал вино. Мне всегда нравилось смотреть, как он смешивает гостям коктейли. Когда я стал взрослым, эта почетная обязанность была возложена на меня — и я с гордостью ее выполняю.
Теперь я задаю тот же вопрос моим гостям и с огромным удовольствием угощаю их всем, что они пожелают. А еще я каждый вечер угощаю сам себя. Мой выбор зависит от времени года и от настроения. Иногда это «Мартини», иногда — водка с тоником, или холодное саке, или виски сауэр, или просто скотч со льдом… Продолжать можно до бесконечности. Но в прошлом году у меня завязался роман с «Негрони», и я рад сообщить, что наши отношения развиваются очень хорошо.
Вот мой рецепт.
«Негрони-шейк»
– 1 ПОРЦИЯ –
50 мл джина
25 мл кампари
25 мл хорошего сладкого вермута
Лед
1 долька апельсина
Заполните шейкер льдом и влейте в него весь алкоголь.
Хорошенько взболтайте.
Процедите через стрейнер в коктейльный бокал.
Украсьте
Усаживайтесь поудобнее.
Выпейте.
Готово: у вас в животе взошло солнышко.
(Некоторые считают, что взбалтывать «Негрони» и подавать его безо льда — это ересь и преступление. Им не о чем беспокоиться — я и не собирался приглашать их в гости.)
1
Я вырос в штате Нью-Йорк, в Катоне — прекрасном городке примерно в ста километрах к северу от Манхэттена. Мы переехали туда, когда мне было три года, из Пикскилла — другого городка в штате Нью-Йорк с большой итальянской диаспорой, где семья моего отца поселилась после эмиграции из Калабрии. Семья моей матери, тоже из Калабрии, жила в соседнем Верпланке — городке, населенном в основном итальянскими и ирландскими иммигрантами. Мои родители, Джоан Тропиано и Стэнли Туччи Второй, познакомились на пикнике в 1959 году, и несколько месяцев спустя папа сделал маме предложение. Вскоре они сыграли свадьбу, а еще через десять месяцев родился я — они явно спешили оставить потомство. Через три года родилась моя сестра Джина, а еще через три — вторая сестра, Кристина. Мы жили в современном доме с тремя спальнями, который стоял на вершине холма в самом конце улицы и был окружен лесом. Папа заведовал отделением искусств в старшей школе соседнего городка, а мама работала в том же городке в конторе. Мы с сестрами учились в местных школах — начальной, средней и старшей.
В 1960 –1970-е годы пригороды северного Вестчестера, еще далеко не такие густонаселенные, как сегодня, были идеальным местом для детей. Рядом с нами жило еще несколько ребят, и мы с сестрами играли с ними каждый день, почти всегда на улице: видеоигр и мобильных телефонов еще не изобрели, а телевизор мы смотрели нечасто. Круглый год мы играли друг у друга во дворах, на окрестных полях, а чаще всего — в лесу. Там было все, что нужно для счастья: бесчисленные деревья, чтобы лазить по ним и строить домики; болота, по которым можно было ползать летом и кататься на коньках зимой; каменные стены эпохи Войны за независимость, куда мы любили забираться; и холмы, с которых мы скатывались, когда они покрывались глубоким снегом, — а снег тогда исправно выпадал каждую зиму.
Сейчас в моей жизни наступила осень (недавно мне стукнуло шестьдесят, то есть это уже примерно середина осени), и мне часто хочется вернуться в те времена, в те места и к тому себе — невинному, любопытному и полному сил. Да что там — я вернулся бы уже для того, чтобы вновь обрести свою роскошную шевелюру.
Беспечные игры на свежем воздухе в любую погоду были прекрасной частью моего детства. Но что было еще прекраснее, так это наша домашняя кухня.
***
Еда, ее приготовление, подача и поглощение были основными занятиями и главной темой для разговоров в доме моего детства. Мама утверждает, что до свадьбы умела разве что кипятить воду. Что ж, если так, то за прошедшие полвека она с лихвой наверстала это упущение. Ответственно заявляю: ни на электрической четырехконфорочной плите, которая была у нас поначалу, ни на сменившей ее газовой плите мама ни разу не приготовила ни одного невкусного блюда. Ни разу. Она специализируется на итальянской кухне — в основном на фамильных рецептах своей и папиной семьи. (Но она никогда не боялась экспериментировать с рецептами из Северной Италии, а ее ризотто по-милански остается одним из лучших, что я когда-либо пробовал.)