Вкус. Кулинарные мемуары

Туччи Стэнли

Много старых бутылок из-под содовой

Один половник

Одна воронка

Много новых крышек для бутылок из-под содовой

Одна машинка для закрывания крышек

Кусок толстой клеенки, достаточно большой, чтобы накрыть один чан

Достаточное количество воды, чтобы заполнить один чан

Разведите огонь.

Наполните

один из чанов водой и поставьте его на решетку над огнем.

Возьмите сразу много помидоров, засуньте их в наволочку и изо всех сил сжимайте над другим чаном, чтобы томатный сок сочился сквозь ткань. Выглядеть это должно как последствия Бойни в День святого Валентина5. Продолжайте до тех пор, пока не закончатся помидоры или пока вы не почувствуете себя Макбетом в конце пьесы.

По одной заполняйте бутылки томатным соком (половником, через воронку). В каждую бутылку добавляйте щепотку соли и лист базилика.

Закройте бутылки крышками.

Поставьте бутылки в воду, налитую в первый чан.

Накройте их клеенкой.

Прокипятите какое-то время. (Не помню, что по этому поводу говорит минздрав, но, несмотря на это — или как раз поэтому, — снимаю с себя всю ответственность за возможные пищевые отравления.)

Достаньте бутылки.

Дайте им остыть.

Поставьте их в винный погреб моего дедушки или в другое, более удобное для вас сухое и прохладное место.

Мы использовали этот соус круглый год. Он был легким и сладким, и его можно было смешивать с оливковым маслом, жареным чесноком и луком — или употреблять другим образом. Всего пара дней работы — ради многих месяцев жизни с красным золотом. Бутылки стояли в винном погребе на деревянных полках, рядом с банками маринованных зеленых помидоров и печеных перцев в оливковом масле, с солью и зубчиком чеснока. Над этими сокровищами висели маленькие домашние салями и мягкие грушевидные головки сыра проволоне.

Итак, вернемся в винный погреб. В старый погреб к молодому вину. Все стены и древний винный пресс, гордо стоявший в углу, были покрыты густой мрачной плесенью. Можно не сомневаться, что из спор, танцевавших на всех поверхностях, рождались новые формы жизни, которые при первом же вдохе запрыгивали в наши ноздри и легкие. Но та гордость, с которой мой дедушка наливал свое драгоценное вино из зловонной дубовой бочки в потертый декантер и угощал отца и дядьев (а затем и нас с кузенами), затмевала любые респираторные болезни, которые мы могли там подхватить. Участвовать в этом подземном ритуале — и даже просто присутствовать при нем — было для меня настоящей честью. Я помню, в какую ярость пришел, когда за мной увязались сестры: ведь это действо казалось мне чисто мужским обрядом инициации. Во всяком случае, те из нас, кому повезло присутствовать при этом таинстве, раздувались от гордости, когда наливали мутную пурпурную жидкость в декантер, несли ее к столу, разливали по бокалам, чокались и выпивали.

Было ли это вино лучшим в мире?

Нет.

Было ли оно худшим в мире?

Очень может быть.

Имело ли это значение?

Нет.

Вино делал наш любимый дедушка — и потому оно было сладчайшим из всех напитков, которых касались наши губы.

Мы давным-давно продали дом с тем подвалом, той кухней и теми воспоминаниями, но вкусы и ароматы — сладкие и кислые, свежие и затхлые — по-прежнему живы у меня в носу, во рту и в сердце.

***

Позади дома Тропиано располагался солидных размеров сад, где бабушка с дедушкой не только

выращивали всевозможные овощи, но и разводили кроликов, кур и время от времени коз, чтобы прокормить свою большую семью. И в доме, и в саду в любое время года было полно дел — но в конечном счете все заботы были посвящены тому, что в итоге оказывалось на тарелках: от посадки овощей и выращивания животных до прививания веток с одного плодового дерева на другое или ремонта уличного очага, на котором пастеризовали бутылки с томатным соусом. Бабушка с дедушкой приехали из чрезвычайно бедной Калабрии и, как и их предки, не знали праздной жизни. Все их силы были направлены на выживание и создание минимально комфортных условий для жизни. Ничего не растрачивалось впустую, ни о какой роскоши не могло быть и речи. Только самое необходимое, так уж и быть, можно было себе позволить.

На юге Италии даже в начале XX века сохранялась феодальная система и большинство людей работали на богатых землевладельцев. Америка сулила рабочие места и мужчинам, и женщинам — но и в новой стране далеко не все были готовы отказаться от привычки к ручному труду и земледелию, которая была у людей в крови. В самом деле, если вы можете сами что-то посадить, вырастить, добыть на охоте, соорудить или починить, зачем платить за это другим? Поэтому дворы итальянских иммигрантов стали миниатюрными копиями их далекой родины.

Если вы когда-нибудь бывали в Италии, то наверняка знаете, что сады и виноградники можно увидеть там абсолютно везде: на террасах крутых холмов, в узких долинах, на каменистых склонах и даже вдоль автострад. Итальянцы прекрасно умеют выращивать лучшие овощи и фрукты в весьма непростых условиях. Количество мелких ферм и виноградников в такой гористой стране просто поражает — как и разнообразие и качество их продукции. На Сицилии люди с риском для жизни селятся возле действующего вулкана Этна, чтобы выращивать овощи и виноград на вулканической почве. А в Кампании, где находится Неаполь, плодородная почва в окрестностях Везувия придает невероятно сладкий и глубокий вкус помидорам сорта «Сан-Марцано» — опять же благодаря древнему вулканическому происхождению.

Поэтому, переехав в Америку, бабушка с дедушкой не только разбили во дворе большой огород, но и обустроили (пока мама была маленькой) небольшую ферму с парой коз, курами, кроликами и прочими не слишком большими животными, которые приносили пользу или были пригодны в пищу. И они ели каждую съедобную часть этих животных. Когда запекали цыплят, то их печень, сердце и лапки готовили по старинным семейным рецептам, а из костей варили бульон или суп. То же касалось и кроликов, как бы ни было тяжело некоторым это слышать. (В детстве мы с сестрами навещали кроликов в их домиках, которые дедушка сколачивал из обрезков досок и кусков старых сетчатых дверей. Мы кормили кроликов и спрашивали дедушку, как их зовут. Он уклонялся от ответа, понимая, что лучше не давать имен тем, кого собираешься убить. Но я помню, как он намекал, что самым толстеньким из выводка жить осталось недолго.)

Козу, чье молоко дети пили прямо из вымени, рано или поздно отводили в подвал, подвешивали за задние ноги, перерезали ей горло, сливали кровь и наконец четвертовали.

Мне рассказывали, что, когда мои родители уже были помолвлены, отец присутствовал при одном из таких ритуалов. Но в тот день его будущий тесть взял слишком тупой нож. Увидев страдания бедного животного (которое от ужаса помочилось на всех присутствующих), отец упал в обморок. Бабушка повернулась к дочери и спросила: «И за него ты собираешься выйти замуж?»