Владелец моего тела
Шрифт:
Как я могла не замечать этого раньше?
Меня трясло, когда я отрывала сестру от себя и силой укладывала в кровать. Трясло, когда стягивала с нее одежду и укрывала розовым одеялом в мелкий цветочек, трясло, когда давала обещание:
– Я не брошу тебя, Мел. Мы ведь сестры. Я все решу, ты только помоги мне немного. Держись от всей этой грязи подальше. Слышишь?
– Меня отправят на лечение, – кивала Мел, облизывая сухие губы и нервно стирая слезы с опухших глаз. – Я вернусь совсем другой. Прежней. Вот увидишь. Спасибо
Она схватила меня за руку, приложила ладонью к своей щеке и запричитала:
– Помнишь, как папа нас мирил, когда мы ругались? Он всегда говорил, что мы должны поддерживать друг друга. В целом мире у нас нет никого роднее. Да, Фелс? Только ты и я.
– Ты и я, – повторила, словно эхо, не узнавая собственный голос.
– Я так устала, Фелс, – зажмурившись, проговорила Мел. – Если бы ты только знала… Можно я посплю? – Она зевнула, отвернулась и накрыла голову одеялом. – Я немного посплю, Фелс. Уходи. Не нужно стоять здесь…
И я ушла.
Неспешно, словно в замедленной съемке, пересекла гостиную и оказалась в ванной комнате. На ходу стягивая одежду, влезла в кабинку и, включив душ, долго бездумно растирала кожу колючей мочалкой, желая отмыться от всей той грязи, в которую нырнула с головой.
Выплыву ли сама? Не знаю… Спасу ли кого-то и стоит ли хоть один из нас спасения? Не знаю… Смогу ли бросить их, устраивая собственную жизнь? Не смогу.
Когда решение наконец-то оформилось в моей голове, стало легче. Осознание неизбежного примирило меня с судьбой, загнав страхи куда-то в темные углы подсознания.
Кроме того, приходилось признать, что профессор Браун – меньшее из зол. Много ли удовольствия трахать фригидную девственницу? Вряд ли. Скорее всего, мой мучитель быстро разочаруется в подобной забаве и отпустит меня на все четыре стороны. А дальше предстояло найти деньги. Около четырех тысяч долларов…
Присев за стол, я пила крепкий, только что сваренный кофе и думала, думала, думала… Но в голову не приходило ни одной дельной мысли, только скулили из своих углов страхи, не давая забыть о них ни на секунду. Когда открылась входная дверь, я оглянулась, теша себя надеждой хоть на что-то хорошее. Зря.
– Сид-ш? – едва ворочая языком, пролепетала мама. Облокотившись о стену, она стащила с себя весьма потрепанного вида туфли и отставила в сторону сумку. – Контрольные п-шишь?
– Нет, жду тебя, – честно призналась я. – Нам нужно поговорить. Пожалуйста.
– Нач-нае-ца, – закатив глаза к потолку, она фыркнула, после чего закашлялась и двинулась к своей спальне. – Выр-стила д-рмоедку.
– Мама! – в отчаянии я вскочила со стула, и он с грохотом отлетел в сторону. – Послушай меня! Речь о Мелани!
– И? – она обернулась.
– Ее вчера задержали! – Слезы покатились по моему лицу. – Она с дружком угнала машину одного из профессоров университета. И при этом…
– Уф-ф-ф… – Мама
Я замолчала, ожидая продолжения разговора. Но дождалась совсем не того, что полагала услышать:
– Сколько можно? Мне вас до гроба на себе т-щить? – она пьяно моргнула, почесала переносицу и, фыркнув, все-таки вошла к себе, приговаривая: – Сели на мою шею…
Я медленно придвинула к себе стул, села на него, пододвинула чашку с недопитым кофе и… схватив ее, швырнула в стену. Раздался громкий звон разбитого стекла. На светлых обоях расплылось некрасивое коричневое пятно, а на ламинате появилось несколько бесформенных лужиц…
И убирать все это тоже предстояло мне.
Глава 4
/Фелисити/
Выходные прошли словно в тумане. Весь уикенд, в течение которого полагалось отдыхать, я работала, буквально падая ночью в постель и не помня себя от усталости.
Выполнив шесть контрольных заданий для парней с моего потока и получив за них немного денег на электронный кошелек, я купила продуктов и приготовила еды на несколько дней вперед. После долго слушала причитания проснувшейся к вечеру матери о том, что она вырастила неблагодарную дрянь, которая не может выделить ей пару баксов до зарплаты. Мелани и вовсе все выходные не вставала с постели, то обвиняя меня во всех смертных грехах, то умоляя не оставлять одну.
В воскресенье мама, кое-как протрезвев, отправилась на работу – посудомойкой в вечернюю смену. Разговаривать со мной она по-прежнему не желала, про Мел слушать тем более.
Я всеми силами старалась держать себя в руках, но выходило плохо.
Вечером в воскресенье к нам в дом пришли служащие и велели Мелани собираться. Оказывается, эта служба работала даже по выходным.
Прокурор вынес постановление о принудительном лечении за пределами штата в закрытой клинике.
– Но ведь у нее учеба, завтра в университет! – я попыталась возразить, но в ответ лишь получила пренебрежительный взгляд одного из специалистов.
– Если бы ваша сестра думала об образовании, то не принимала бы наркотики.
В довершении всего мне выдали постановлении о сумме штрафа в четыре тысячи долларов и указание с датами, когда Мел необходимо объявиться на обязательные общественные работы.
Провожая сестру, я помогла сложить ей некоторые вещи и крепко обняла перед уходом.
– Я все исправлю, – шепнула она, шмыгая носом и боязливо глазея на пришедших за ней мужчин. – Фелс, слышишь?
– Да, – шепнула, устало улыбнувшись. – Мы будем ждать тебя дома.
Ночь прошла беспокойно. Снились кошмары, перемежающиеся пустотой и воспоминаниями из детства. Несколько раз проснувшись, я подолгу не могла уснуть, прислушиваясь к неестественной тишине вокруг.