Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— Бежать!… Но зачем же?…
— Чтобы спасти нашу жизнь…
— Но видите, матушка, опасность миновала… Крыша цела и, уверяю вас, не рухнет. Не будем больше заботиться о нас самих, а подумаем лучше о несчастном, который, вероятно, нуждается в помощи, если он еще не умер… впрочем, сомневаюсь…
— Про какого несчастного ты говоришь? — спросила мать.
— Вы не догадываетесь?
— Нет…
— Я говорю о нашем соседе… О том бледном молодом человеке, который, кажется, так же беден, как и мы. Мы встречаем его иногда на лестнице, он точно крадется, уступая всегда нам дорогу… Он так
— Я знаю, про кого ты говоришь!… Но почему ты думаешь, что он нуждается в нашей помощи?
— Его мансарда рядом с нашей…
— И что же?
— То, что в ней-то и произошел взрыв, который вас так страшно напугал…
— Уверена ли ты в этом?
— Конечно!… Посмотрите! — вскричала молодая девушка, показывая на щели в перегородке, из которых все еще шел дым. — Оденьтесь же поскорее во что-нибудь и пойдемте со мной.
Мать всегда беспрекословно слушалась свою дочь, она поспешила завернуться в плащ из грубой ткани, взяла лампу и пошла за Хильдой.
Войти в соседнюю комнату было не трудно. Сорванная с петель и наполовину расколотая взрывом дверь лежала у входа.
— Хильда, дочь моя! Не входи туда! Умоляю тебя!… — закричала Гильона.
Не внимая материнским увещаниям, девушка решительно вошла в темную мансарду, а старуха, дрожа всем телом, но не желая оставить ее одну, последовала за ней.
Медная лампа почти погасла в этой удушливой атмосфере. Впрочем, ее бледный свет позволил женщинам различить в хаосе всевозможных осколков нетронутую кирпичную печь, кузнечные меха, металлическую руду и пять или шесть толстых фолиантов, подобных тому, который незадолго до этого читала Хильда: два-три из них были совершенно изорваны и листы их валялись по всему полу.
Среди осколков на полу лежало распростертое тело хозяина мансарды.
Это был молодой человек, лет двадцати пяти, высокого роста и красивой наружности.
На лбу его была рана, вероятно, от разбитого стекла, из нее капала кровь, что делало его лицо еще более ужасным. Хильда обернулась к матери и спросила взволнованным голосом:
— Жив ли он еще?
Старуха склонилась над молодым человеком, приложила к его сердцу ухо и ответила:
— Жив и, как мне кажется, вне опасности!
— Но он истекает кровью!…
— Это ничего… Компрессы из соленой воды скоро его исцелят.
— И благодаря этим компрессам он придет в себя?
— Нет.
— Чем же помочь ему! Да говорите же, матушка!
— Молодой человек, вероятно, занимался не знаю какой дьявольской стряпней в этой печке… Эта чертовщина, угрожавшая взорвать весь дом, лишила его чувств, он еще легко отделался за свою неосторожность…
— Во всяком случае, — воскликнула девушка, — мы не можем оставить этого несчастного!…
— Что же делать?
— Перенесем его к себе!…
— К себе! — воскликнула Гильона. — Да в уме ли ты, Хильда? Да разве у нас есть место для постороннего, незнакомого, да еще молодого человека?
— Дело в том, что ему необходимо тотчас же оказать помощь, перевязать рану. Для этого не надо много места. Положим его на мою кровать, пока он не очнется.
— Но…
Хильда не дала ей договорить.
— Помогите мне, матушка! — сказала она и, взяв молодого человека
Во время этих происшествий нижние обитатели походили на пчелиный рой.
Пробужденные ото сна громом взрыва, все квартиранты повыскакивали со своих постелей, защелкали дверные замки, все бегало, кричало. Бедные люди задавали себе вопросы, чтобы это могло быть. Суматоха была страшная, все бегали с зажженными лампами, и никто не мог понять, что же произошло. Некоторые, привлеченные запахом дыма и смрада, стучались в мансарду, так же ничего не поняли: дверь была заперта.
Хильда начала с того, что вымыла и перевязала молодому человеку рану. Едва холодный компресс коснулся его головы, как он пришел в себя.
Открыв глаза, большие, черные, проницательные, молодой человек поднялся, провел рукой по лбу, окинул быстрым взглядом окружающее и спросил слабым голосом:
— Где я?
— У ваших соседок! — ответила Хильда.
Зачастую, после внезапных ударов и сильных ощущений, память на некоторое время изменяет человеку.
Так случилось и с молодым человеком: он совершенно забыл, что с ним произошло, и продолжал расспрашивать Хильду.
— Но как же я попал сюда, и что со мной случилось?
— Я сама не могу вам объяснить, что с вами случилось! — ответила девушка. — Об этом мы только предполагаем с матушкой, но не знаем, наверно… быть может, и ошибаемся… А как вы сюда попали — очень просто, я вам сейчас все расскажу…
Глава III
ИСПОВЕДЬ
Хильда в нескольких словах рассказала молодому человеку о случившемся.
Выслушав ее рассказ, он воскликнул:
— Вы угадали: я занимаюсь химией. Я посвятил свою жизнь осуществлению своей заветной, быть может, и нелепой, мечты… Я ищу философский камень… Эту ночь я был почти уверен, что достигну своей цели… Еще бы несколько минут, и я бы торжествовал! Но помешала неосторожность… От радости, которую я ощутил при виде, что мой опыт верно идет к желаемым результатам, я забыл принять самую необходимую предосторожность… Я упустил из виду самую простую вещь… А это-то и привело к несчастью… Теперь опять придется начинать все снова… и Бог весть, придется ли! А я был так близок к цели!… Будь, что будет, но я не оставлю этого дела, буду трудиться, работать до последней возможности… А теперь позвольте мне вас поблагодарить от всего сердца за оказанную вами услугу и удалиться…
При этих словах молодой человек встал с кровати и хотел было направиться к двери, но силы изменили ему, ноги подкосились, голова закружилась и бедняга упал…
— Боже мой! — вскричал он с досадой. — Что это значит? Неужели я опять лишился чувств?
— Ничего нет удивительного! — сказала Хильда. — После такого сильного удара сразу трудно оправиться. Оставайтесь лучше здесь, у нас. Впрочем, куда же вы хотите идти?
— К себе, понятно… Тем более, что это так близко, несколько шагов. Будьте уж добры до конца, позвольте мне опереться на вашу руку и я легко доберусь с вашей помощью до моей конуры?