Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы
Шрифт:
Глава девятая. Битва на Воже
После удачного нападения на Нижний Новгород жаркой летней порой Араб-Шах совершил еще одно вторжение на Русь уже поздней осенью. Тумены Араб-Шаха разорили немало деревень на правобережье Оки, предав огню также Рязань, Пронск и Белгород. Осенью татары обычно в набеги не ходят, поскольку в эту пору года они заняты перегоном своих несметных стад и отар с летних пастбищ на зимние. Поэтому Олег Рязанский и Даниил Пронский были застигнуты Араб-Шахом врасплох.
Позднее выяснилось, почему Араб-Шах решился
Прошедшая зима стала тяжким испытанием для множества рязанских смердов, оставшихся без скота и крова. Нелегко было зимовать и здешним князьям, чьи города лежали в руинах.
Даниил Пронский попросил помощи у московского князя, с которым он поддерживал дружеские отношения. Дмитрий Иванович прислал в Пронск своих умельцев-древоделов для возведения домов, городских стен и башен. Пришел к прончанам из Москвы и большой обоз с провиантом.
Олег Иванович помощи ни у кого не просил, считая это ниже своего достоинства. Союзный ему козельский князь сам стал помогать рязанцам, направив к ним съестные припасы, коров и лошадей. Без скотины в селе никак не выжить, а без конной тяги не начать ни одно крупное строительство.
Не остался безучастным к беде рязанского князя и Владимир, приютивший на зиму у себя в Серпухове жену Олега Ивановича и его детей. Узнав от Евфросиньи Ольгердовны, что ее супруг собирается возводить из камня воротные башни Рязани и свой новый терем, Владимир отправил в подмогу к рязанским каменщикам зодчих из Пскова, трудившихся на строительстве каменных храмов в Серпухове и в Высоцком монастыре.
Наученный горьким опытом московский князь стал засылать своих конных и пеших дозорных далеко на юг, к верховьям Оки и Дона. Умело скрываясь в глубоких оврагах, среди редких перелесков и за поросшими седыми ковылями древними курганами, лазутчики Дмитрия Ивановича вели неусыпное наблюдение за движением купеческих караванов по степному шляху, за перекочевками татарских и кипчакских куреней.
В середине лета в Москву примчался гонец с известием от заокской дальней разведки о движении в сторону Руси большого татарского войска, обремененного стадами и обозами. Эта татарская рать двигалась от излучины Дона, со стороны кочевий Мамаевой Орды.
Дмитрий разослал вестников к соседним князьям, веля всем спешно стягивать полки к Коломне. Дмитрий собирался встретить татар на дальних подступах к Оке.
Тверской князь через своих приближенных дал такой ответ московскому гонцу: мол, не может он в поход выступить, поскольку на охоте неудачно упал с коня и сильно расшибся. Впрочем, ратники тверские выступят на татар совместно с московлянами.
«Сподобился
Выступая к Коломне во главе собранных полков, Дмитрий сердито хмурил брови. Не пришли на его зов суздальские князья. И ростовские князья не явились. Из Твери не пришло ни одного ратника. Вернулись гонцы из Ярославля и Стародуба, но воинские отряды оттуда так и не появились.
«Оробели мои союзнички перед Мамаем, — мысленно негодовал Дмитрий, — а может, ждут не дождутся моей гибели, дабы растащить Московский удел по кускам!»
Под Коломну привели свои дружины Владимир Андреевич и тарусский князь Иван Константинович.
Произведя подсчет собранных ратников, Дмитрий Иванович выяснил, что под его стягами собралось тридцать тысяч пешцев и десять тысяч конников. Дозорные передали великому князю, что на соединение с его ратью с юга приближается пронская дружина во главе с Даниилом Ярославичем. Эта весть ободрила Дмитрия — все-таки какая-никакая, а подмога! Но и гнетущая тревога не покидала его сердце: сам Мамай идет на Русь или кто-то из его эмиров?
В начале августа русские полки переправились через Оку возле Коломны и в два перехода достигли небольшой речки Вожи, притока Оки. Отсюда было совсем недалеко до Рязани. На Воже с великокняжеским войском соединились конные дружинники пронского князя. Дмитрий приказал ставить шатры, намереваясь здесь ожидать подхода татарской орды. По известиям дозорных, татары уже перешли по бродам реку Проню. Если степняки не повернут на Рязань, то неминуемо выйдут к реке Воже.
— Зачем татарам двигать к Рязани? Ведь им ведомо, что Арапша оставил от нее обгорелые развалины, — молвил Дмитрий своим воеводам. — Чует мое сердце, не на Рязань исполчились нехристи, а на Москву.
Низменное правобережье Вожи занимали широкие луга, уходившие вдаль насколько хватало глаз. На этой бескрайней равнине, покрытой густыми травами, подвалившая к Воже татарская орда разбила свои становища. Над множеством кочевнических юрт с круглым верхом, над несколькими сотнями телег на больших колесах расползался дым костров, напоминая растянувшееся по ветру сизо-бурое облако. Вокруг ордынского стана паслись огромные стада коров и лошадей.
С высокого левого берега Вожи, где расположились русские полки, вражеский стан был как на ладони.
Шатры русского лагеря стояли за лесом, в полутора верстах от реки. О том, что русская рать неподалеку, степняки знали, видя дымы над лесом и далекое протяжное ржание русских коней. Татарские удальцы, подъезжая верхом к речному броду, пускали стрелы в русских дозорных, маячивших на левобережье Вожи. Коверкая русские слова, татарские конники выкрикивали невозмутимым русичам различные оскорбления, а также предлагали им перейти через реку, чтобы сразиться с туменами «непобедимого мурзы Бегича».