Владимир Мономах, князь-мифотворец
Шрифт:
После того как на княжении в этом городе скончались два младших сына Ярослава — Вячеслав и Игорь (в 1057 и 1060 гг. соответственно), Смоленск не имел собственного князя и являлся лакомым куском для Всеслава Полоцкого, так как располагался на пересечении важных торговых путей. В 1068 г. полоцкий князь сидел в Киеве — как показали дальнейшие события, он не очень дорожил киевским столом, но вполне мог стремиться установить контроль над Смоленском, к которому проявлял интерес и позже.
Переворот в Киеве не привел к немедленному признанию власти Всеслава в других городских центрах Руси — это предположение позволяет объяснить причину как первого, так и второго похода Мономаха. Всеволод Ярославич мог отправить сына в Ростов для того, чтобы тот собрал войска для отпора Всеславу, ибо трудно представить, чтобы юный князь совершал праздную поездку по отцовским владениям, которую представил
1
Существует предположение, что имя Ставко Гордятича могло быть в тексте «Поучения» позднейшей вставкой (Гиппиус 2004. С. 161–163).
Впрочем, в Смоленске, как и затем во Владимире-Волынском, Мономах оставался недолго. В «Поучении» говорится, что «той же зимой послали меня к Берестью братья, на пожарище, где пожгли, и я поддерживал спокойствие в городе» (или, как написано в оригинале, «блюд город тих»){49}. Этот фрагмент вызывает не меньше вопросов, чем предшествующий: почему Берестье было сожжено и зачем «братье» — то есть «старшим» князьям — потребовалось направлять туда Мономаха?
В свое время И.М. Ивакин, относивший события, описанные в этом фрагменте, к 1073/74 г., попробовал разрешить дилемму с помощью предположения о том, что Берестье было сожжено поляками («ляхами»), которые таким образом отомстили за изгнание Изяслава Ярославича из Киева{50}. Конъектура текста, предложенная Ивакиным, получила широкое распространение. Избыточность ее продемонстрировал А.А. Гиппиус, однако альтернативная трактовка событий, предложенная им и предполагающая, что город был сожжен самими князьями, которые затем «послали юного Мономаха охранять устроенное ими пожарище»{51}, не кажется убедительной, равно как и предположение о том, что беспорядки в Берестье были спровоцированы известием о восстании в Киеве.
Киевское восстание стало следствием внешней угрозы и неспособности Изяслава Ярославича организовать оборону города от половцев, совершавших опустошения в «Русской земле». Пограничному Берестью вряд ли была опасна эта угроза, так как на западных рубежах следовало опасаться не половцев, а поляков, но поскольку представление о польской угрозе оказывается, по сути дела, историографическим мифом, то предположение о внешней угрозе, равно как и представление о «цепной реакции», спровоцировавшей вслед за Киевом выступления в других местах, не выдерживают критики.
По нашему мнению, причиной беспорядков в Берестье могло стать столкновение между княжеским окружением и местными жителями, которое и привело к пожару в городе. Так как Изяслав Ярославич спешил в Польшу, где правил его племянник князь Болеслав II Смелый (1058–1079), стабилизировать положение был призван находившийся в то время на Волыни Владимир Мономах. По всей видимости, это было первое место его княжения. Согласно «Поучению», оттуда он «пошел в Переяславль, к отцу, а после Великого дня — из Переяславля во Владимир, в Сутейске мир творить с поляками».
В данном случае, если речь идет о событиях весны 1069г., Владимир, вероятно, отправился к отцу в Переяславль на праздник Пасхи с докладом о положении дел в Берестье, после чего был отправлен во Владимир-Волынский. В это время к границам Руси приближалось польское войско во главе с Болеславом II, который сопровождал своего дядю Изяслава, и обстановка в мятежном Киеве, судя по рассказу летописца, помещенному под 1069 г., была весьма напряженной: «Пошел Изяслав с Болеславом на Всеслава; Всеслав же выступил навстречу. И пришел к Белгороду Всеслав, и с наступлением ночи тайно от киевлян бежал из Белгорода в Полоцк. Наутро же люди, увидев, что князь бежал, возвратились в Киев, и устроили вече, и обратились к Святославу и Всеволоду, говоря: “Мы уже дурное сделали, князя своего прогнав, а он ведет на нас Польскую землю: идите же в город отца своего; если не хотите,
Угроза подействовала, и князья согласились выступить посредниками в переговорах мятежных горожан с Изяславом: «И сказал им Святослав: “Мы пошлем к брату своему; если пойдет с поляками погубить вас, то мы пойдем на него войною, ибо не дадим губить города отца своего; если же хочет идти с миром, то пусть придет с небольшой дружиной”». Младшие Ярославичи действительно послали к Изяславу со словами: «Всеслав бежал, не веди поляков на Киев, здесь ведь врагов у тебя нет; если хочешь дать волю гневу и погубить город, то знай, что нам жаль отцовского стола».
По предположению С.М. Соловьёва, это посольство мог возглавлять Владимир Мономах{52}, который заключил с поляками договор в Сутейске, видимо регулировавший условия пребывания польского контингента в Русской земле. Однако усилия Святослава и Всеволода увенчались успехом лишь отчасти: по словам летописца, Изяслав пошел с Болеславом, взяв немного поляков, а впереди послал своего сына Мстислава; придя в Киев, Мстислав «перебил киевлян, освободивших Всеслава, числом 70 человек, а других ослепил, а иных без вины умертвил, без следствия». После того как оппозиция была разгромлена, Изяслав вступил в Киев и был принят киевлянами 2 мая 1069 г. Польские войска были расквартированы в русских городах, однако вскоре началось истребление поляков, и Болеслав II был вынужден вернуться в Польшу. Упрочив свое положение в Киеве, Изяслав выступил против Всеслава и изгнал его из Полоцка, на некоторое время установив контроль над городом через посредство своих сыновей-наместников — сначала Мстислава, а затем Святополка. Однако, несмотря на все усилия, положение Изяслава на Руси в геополитическом плане было уже не тем, что прежде,
В отсутствие Изяслава его брат Святослав сумел установить контроль над Новгородом, посадив на вакантный новгородский стол своего сына Глеба, который до этого княжил в Тмуторокани. Аналогичным путем, видимо, приумножил свои владения и Всеволод, так как в «Поучении» Мономах сообщает, что после заключения Сугейского договора вернулся «на лето» во Владимир. О принадлежности Владимира-Волынского с того момента, как в 1057 г. старшие братья «вывели» оттуда в Смоленск Игоря Ярославича, в источниках сведений нет, но, по общему мнению исследователей, до 1068 г. Волынь могла входить в состав владений Изяслава{53}. Возможно, Изяслав передал Владимир под власть Всеволода, а Новгород под власть Святослава именно по Сутейскому «пакту», но подобное решение должно было резко сократить его политические возможности. С.М. Соловьёв и М.С. Грушевский полагали, что стратегический паритет поддерживался за счет оккупации Изяславом Полоцка{54}, однако это приобретение оказалось недолговечным, поскольку уже в 1071 г. Полоцк вернул себе Всеслав Брячиславич.
Отношения между братьями постепенно ухудшались. После того как Изяслав дискредитировал себя неспособностью организовать сопротивление половцам, Святослав явно стал неформальным лидером в междукняжеском союзе Ярославичей, который исследователи называют «триумвиратом». Лидерству Святослава немало способствовало то, что осенью 1068 г. он с трехтысячным войском сумел организовать отпор 12-тысячной орде половцев у Сновска, а весной 1069 г. взял на себя роль посредника между Изяславом и киевлянами.
Как полагает А.В. Назаренко, черниговский князь заключил союз с германским королем Генрихом IV (1056–1106), направленный против Изяслава и его польского союзника, и около 1070 г. женился на его двоюродной племяннице Оде Штаденской, а затем подключил к этой коалиции младшего брата Всеволода, устроив через союзного Генриху IV датского короля Свена II брак между Владимиром Мономахом и жившей при датском дворе англосаксонской принцессой Гидой — дочерью короля Гарольда Годвинсона, погибшего в 1066 г. в битве при Гастингсе{55}. Действительно, в «Книге о саксонской войне», составленной в 1080-х гг. и принадлежащей перу некоего Бруно, сообщается, что Генрих IV отправил одного из своих приближенных послом к «королю Руси», а «Саксонский анналист» середины XII столетия относит это событие к 1068 г., добавляя, что послом был пфальцграф Фридрих Саксонский — брат бременского архиепископа Адальберта{56}, — однако до последнего времени считалось, что «русским королем», которому было отправлено это посольство, был не Святослав, а Изяслав Ярославич{57}.