Владимир Мономах
Шрифт:
Затем Мстислав приказал вынуть из раки тело Изяслава и отправил его похоронить к себе в Новгород.
Переждав несколько дней в Муроме и дав отдохнуть своему войску, Мстислав не торопясь пошёл за Олегом вдоль берега Оки на Рязань, но и там он по застал Олега, потому что тот бежал в поле и скрывается невесть где. 'Только сведущие рязанские люди знали, где обретается Олег; с ними и со своим гонцом послал Мстислав новую грамоту крёстному отцу; «Не бегай никуда, но пошли к братье своей с мольбою не лишать тебя Русской земли. И я пошлю к отцу просить за тебя».
Мстислав всё ещё надеялся, что его любимый стрый опомнится,
Посланные нашли Олега в далёкой лесной заимке на краю дикого поля. Он сидел в лесной истобке с несколькими верными дружинниками. В истобке топилась простая смердья печь. Олег зябко кутался в овчинную шубу, слушал, что говорили ему посланные. Мстислав не пограбил ни Мурома, ни Рязани, Олегову княгиню и его детей содержал в Рязани в чести и довольстве, людей не пленил, городков и сёл вокруг Мурома и Рязани не пожёг и не пограбил. Это было для Олега ново и удивительно. Неужели Мстислав простил ему и смерть брата, и пожог Суздаля, и разгром ростовской земли, и недавнюю яростную битву. Было видно, что простил.
Олег поднялся, сбросил с плеч овчину, взял крест и поцеловал его в знак примирения и согласия на все условия Мстислава. Отказаться от мира означало бы, что ему надо было опять скитаться, бороться, собирать людей, воевать, жечь и убивать, а ему шёл уже пятый десяток, и дети его становились взрослыми, и голова седела всё больше после каждого взятого города и каждого сражения.
ЛЮБЕЧСКИЙ СЪЕЗД
Владимир Мономах ждал гостей на парадном дворе Любечского замка. Ему только что сказали, что в город въехал великий князь Святополк Изяславич и теперь неторопливо подвигается к Замковой горе.
Мономах в окружении своих старых бояр, в сопровождении дружинников неторопливо же сошёл с сеней и встал около крыльца, улыбаясь, слушая неторопливый говор людей, наблюдая обычную в этих случаях взволнованную суету.
Ещё совсем недавно казалось, что эта встреча всех видных князей Русской земли, договорённая ещё после сокрушения Олега под Стародубом и ещё раз подтверждённая после его бегства из Рязани, не состоится. Тогда Святополк и Мономах предложили князьям Киев, и кажется, это не вызывало разногласий, но теперь, к осени 1097 года, выявилось, что в Киев не хочет ехать никто. Первым отказался Олег, сказав, что опасается оказаться полностью в руках своих бывших противников и что количество дружинников, приведённых с собой князьями, должно быть равным. Выразил нежелание ехать в Киев и Василько Ростиславич, который не раз был там унижен старшими князьями. Заодно с Олегом отказались и его братья Давыд и Ярослав.
Тогда Мономах предложил Любеч — свой замок, в котором он не жил уже долгие годы, но который исправно, как и было наказано князем, содержал его огнищанин. Владимировы гонцы сказали князьям, что Любеч место укреплённое и безопасное в случае, если бы половцы захотели захватить князей, что в замке, в княжеском дворце могут все хорошо разместиться вместе со своими боярами, там хватит на многих людей и ествы, и питья, и он примет их как добрый и радушный хозяин, а порукой в их безопасности будет его княжеское слово и его честь.
Князья согласились. И стало ясно, что не страх перед киевлянами,
На съезд в Любеч съезжались, кроме киевского князя, Олег Святославич, его брат Давыд, Василько Ростиславич и Давыд Игоревич с Волыни.
Каждый из них ехал в Любеч со своими надеждами, жалобами, упрёками, каждый мечтал сокрушить своих соперников в борьбе за столы, поживиться за счёт соседа, отомстить обидчикам.
Волынские князья ехали порознь.
Давыд Игоревич постоянно ждал, что Василько и Володарь Ростиславичи, пользуясь тем, что ослабла державная рука Киева, а Святополка и Мономаха постоянно теснят половцы, прогонят его из Владимира-Волынского, заставят вновь скитаться меж волостями без стола, Василько же едва терпел присутствие во Владимире-Волынском Давыда Игоревича.
В последние годы Василько Ростиславич, сидя в своём Теребовле, сумел создать там сильное войско; он привлёк к себе торков и берендеев, ходил с ними на Польшу, отнял у ляхов многие их города. Говорили, что вместе с Тугорканом, когда тот был ещё жив, он несколько раз ходил за Дунай и разорял византийские земли и вместе с половцами же совершил набег на венгерские земли.
Незадолго до Любечского съезда Василько витийствовал в своём теребовльском дворце. Захмелев во время обеда, он говорил о том, что скоро вместе с половцами, печенегами, торками и берендеями завоюет Польшу, отомстит за все выходы на Русь Болеславов I и II, за все разорения, которые учинили ляхи в русских землях. «Потом, — рек Василько, — пойду на Дунай, на землю греков, переселю болгар в свои земли, и уже потом, объединив земли Польши, Болгарии и Волыни, нанесу окончательный удар по половецкой степи».
Люди слушали запальчивые речи Василька, потом несли их во Владимир-Волынский к Давыду Игоревичу. Тот бледнел от ярости и страха, потому что Василько действительно был князь смелый и предприимчивый. Его уже боялись и ляхи и греки и много дали бы золота за его светло-русую голову.
Доходили речи Василька и до Константинополя, до двора Комнинов, Они вызывали там беспокойство. Василько своими непредвиденными военными походами, постоянной готовностью к противоборству с соседями, громкими угрозами, поисками степных союзников вторгался в хитроумные расчёты византийских политиков, путал их расчёты. И из Константинополя ехали во Владимир-Волынский к Давыду Игоревичу, отяжелённые золотом, дорогими подарками льстивые послы, уговаривали волынского князя унять Ростиславичей, особенно теребовльского князя.
Олег хотел восстановить в Любече свою попранную честь, вернуть себе Чернигов, а брату Давыду Смоленск.
Святополк видел, что его власть над всей Русской землёй тает, как утренний туман над тёмной днепровской гладью. Он и боялся князей, и хотел их по-прежнему заставить служить Киеву, ж оглядывался беспрестанно на Мономаха. Именно в надежде вновь укрепить свою власть над Русской землёй торопился Святополк в Любеч; и пусть князья соберутся не в Киеве, он стерпит и это, главное, чтобы было всё как при отце — князе Изяславе.