Владимир Ост
Шрифт:
Вот каковы были две большие несостоявшиеся любви Осташова.
Первая любовь испарилась как-то быстро, сама собой. Вторая оказалась занозистей, долго терзала и мучила, но в конце концов тоже исчезла, превратилась с течением времени в аморфно-обобщенную тоску.
Картина с Анной Русановой, стоящей у перил на платформе «Красково», таким образом, стала олицетворением этой тоски и несбывшихся мечтаний – тех расплывчатых, сокровенных ожиданий, которые клубятся на дне колодца души и в таком, дремучем виде обладают для сердца фантастической, термоядерной энергией, а при попытке извлечь их на поверхность и пересказать
Кстати, Владимир и размышлял о девушке Анне и обо всем этом тоже смутно, не детализируя и не раскладывая стремительные чувства по полочкам, сколоченным из слов.
Увязнув в своих впечатлениях, Осташов уже последним из пассажиров медленно приблизился к дверям. В левой руке он держал свернутую трубой газету, а правой пытался щипками отлепить от влажного тела серую летнюю майку. Когда Владимир в рассеянности наконец ступил с площадки тамбура на станционный бетон, какая-то суетливая бабка с мешком за плечами, бурей врываясь в вагон, ощутимо пихнула его локтем.
– С-с-споди, выходют, как из театра! – прошипела старая ведьма.
Владимир выпад проигнорировал. Он не спеша подошел к ограде станции, сунул газету под мышку (отчего бумажная труба ничуть не смялась) и раскурил сигарету.
Некоторое время он заворожено смотрел прямо перед собой, на пейзаж.
Неожиданно газетная труба под мышкой сплющилась – из нее выскочила поллитровка. Успев с досадой выпалить: «Ну привет!» – Осташов молниеносным движением схватил падающую емкость. «Привет», – вслед за тем прочел он на этикетке спасенной бутылки. Владимир усмехнулся тому, что своим названием водка ответила на его восклицание.
Сосудом народного напитка Владимир запасся в магазине, еще в Москве, здраво рассудив, что спиртного, которое обещал закупить начальник отдела Мухин, могло не хватить, а отыщется ли в незнакомом сельском уголке алкогольный прилавок, это вилами на воде писано.
Владимир сунул газету в ближайшую урну, поискал взглядом коллег и увидел, что они уже гурьбой человек в двадцать-тридцать скучились на краю платформы, словно компания пляжников на конце мола. Оживленно переговариваясь, они стали горохом спрыгивать с бетонного торца на шпалы – за последний вагон все еще стоящего на станции поезда. Владимир невольно отметил, что и Анна находится среди них. Но выделил ее как бы по инерции: он сильно сомневался, стоило ли, собственно, принимать так близко к сердцу эту новоявленную Мону Лизу. «Какого черта в самом деле?» – подумал он.
Дымя сигаретой, он направился к веселой ватаге, а навстречу ему тронулся состав, попасть в который так спешила толкнувшая его старуха. Очень скоро немытые вагоны с тусклыми лицами за мутью пыльных окон промелькнули мимо, напоминая о себе лишь утихающими – «стук-в-стык, стук-в-стык» – звуками парных ударов колес о рельсовые соединения.
С уходом электропоезда обнаружилось, что и по другую сторону станции, за второй платформой, – сплошь раздолье: леса да поля, и кое-где только редкие дачные домики. Железная дорога с мостом над рекой разделяла этот залитый солнцем простор пополам.
Платформа, по которой брел Владимир, как-то враз обезлюдела. Лишь на другом ее конце он, оглянувшись, увидел чей-то силуэт.
Солнце,
Владимир шагал, ни о чем не думая. Неудобства езды в электропоезде остались позади, жизнь была хороша, а сулила стать еще лучше.
Ватага сослуживцев уже спустилась с кручи железнодорожной насыпи и гуськом вытянулась на тропинке, которая вела через небольшой заросший бурьяном пустырь к реке. Судя по хохоту, то и дело долетавшему оттуда, многих коллег охватило предпраздничное воодушевление. Обратив на это внимание, Владимир заметил, что в его сердце тоже нарастает эйфория: дружеская попойка на природе – занятие само по себе приятное, а тут еще в компании и несколько девушек симпатичных присутствует…
Вся группа была видна ему, как на ладони, и можно было спокойно разглядывать и сравнивать женские фигурки. Владимир наметил по крайней мере пять девиц с достойными линиями. Но кем именно заняться во время пикника? Он припомнил поведение этих избранниц в офисе фирмы, прикинул насколько каждая из них готова окунуться в легкую авантюру и в зависимости от степени возможной податливости рассортировал желанную пятерку. Анна была в их числе, однако находилась, по классификации Владимира, в конце списка: слишком уж она казалась непредсказуемой, а ему хотелось не просто полюбезничать, он жаждал скорых и в прямом смысле слова осязаемых результатов. Непринужденная обстановка, выпивка и, наконец, наличие леса, в котором можно уединиться, – все это делало пирушку на лоне природы отличной ситуацией для стремительного, ни к чему не обязывающего любовного приключения.
Дойдя до конца платформы, Владимир глубоко вдохнул душистый воздух. Он критически посмотрел на оставшуюся не выкуренной половину сигареты и отпустил ее из пальцев.
От окурка, упавшего к его черным туфлям, потянулась плавная непрерывная дуга дыма – того же сизо-белесого цвета, что и джинсы, которые были сейчас на Владимире.
Осташов приготовился спрыгнуть на шпалы, смерил взглядом расстояние до них и, когда уже, разведя руки в стороны, оторвался подошвами от кромки перрона, вдруг услышал, как сзади, вдогонку ему, в упор, в самый затылок кто-то громко, совершенно хамским голосом рявкнул: «Дай прикурить!»
От неожиданности Владимир полетел вниз неловко и, приземляясь, завалился назад. Впрочем, спиной о рельс не ушибся – успел упереться рукой в гравий. Другую руку, в которой он сжимал бутылку, Владимир инстинктивно поднял вверх, чем и уберег, уже во второй раз, полную внутреннего значения емкость от звонкой гибели.
Было понятно, что кто-то гаркнул ему вслед не для того, чтобы попросить об одолжении. Владимира намеренно хотели испугать и, как ни досадно, своего достигли. Но кому, недоумевал он, какой сволочи, это понадобилось? И откуда эта сволочь так внезапно появилась за спиной? Наглый голос казался знакомым, но не настолько, чтобы Владимир сразу узнал его обладателя.