Владимир Павлович Врасский
Шрифт:
решиться пойти непроторенной дорогой, жертвуя для этого временем, покоем, средствами и, быть может, своим будущим.
Но Врасский смело начал осуществлять свои планы. Поздней осенью 1853 г. он стал готовиться к опытам. Для проведения их он на первых порах приспособил свой кабинет; на столах расставил глубокие фарфоровые тарелки и большие блюда, смастерил два цинковых ящика, в которых предполагал, заполнив их водой, держать оплодотворенную икру (в этих же ящиках намечалось поместить и выращивать мальков).
До начала опытов, однако, было не так близко, как думал еще совсем не искушенный энтузиаст.
В феврале 1854 г. налимы были выловлены из-подо льда Велье-озера. Судя по запискам самого Врасского, над этими подопытными рыбами уже тогда проводились довольно сложные операции. Рыбовод сначала сажал их в цинковый ящик, наполненный водой. На стол он ставил ведро с холодной водой и, поймав налимью самку, начинал выжимать из нее икру. Скользкая рыба упруго сжималась, изгибалась, но скоро, растратив силы, слабела и переставала сопротивляться. От настойчивых, методических поглаживаний зрелая икра густыми струйками стекала в фарфоровое блюдо с водой, расползаясь по гладкому дну.
Еще труднее давалась подобная манипуляция над самцом. У него до предела сжимались мышцы, молоки не выделялись. Приходилось звать кого-нибудь из помощников: две нары рук легче справлялись с задачей. Сметанно-белая жидкость заливала икру на дне блюда. Осеменение икры, казалось, было произведено. Потом такое же смешение икры и молок производилось во втором блюде, в третьем. Из цинковых ящиков вынимались
33
3 К, Ф. Федюкин
другие налимы-производители, и опять все шло по тому же кругу.
Врасский был уверен, что все делалось так, как рекомендовалось в письменных наставлениях Коста и других ихтиологов. Все операции над налимами были выполнены по правилам и с любовью, старательно и аккуратно. Оставалось только систематически освежать воду в посудинах, в которых поместили икру, и ждать, когда появятся на свет личинки рыб.
Но они не появились, как ни ждал рыбовод. Почему? Отчего такие же опыты вполне удались Реми и Жеэну? В. П. Врасский понимал, что вогезским рыбакам было труднее проводить свои опыты: у них не было под рукой книг с наставлениями. И все же у них была удача. Природа щедро наградила их за труды. А тут, в Никольском, не было никакого проблеска надежды на успех. Первую свою неудачу Врасский переживал серьезно, глубоко.
Вновь он перечитывал труды д-ра Коста, внимательно анализируя, взвешивая все его научные выкладки и практические рекомендации. Впрочем, метод искусственного размножения рыб, предложенный Ж.-В. Костом, не был его собственным методом. Он был изобретен еще в XVIII в. в Германии мало известным в науке Стефаном-Людвигом Якоби. Затем независимо от Якоби он был открыт вогезскими рыбаками, о которых упоминалось выше. Кост, проводивший свои опыты в Гюнингене, усовершенствовал этот метод и описал его в своих произведениях, посвященных рыбоводству.
Существо этого метода и пытался понять Врасский.
Тщательно подготовившись, в мае того же 1854 г. он повторил свои опыты, на этот раз над икрой плотвы. Несколько дней прошло в тревожном ожидании. Но личинки рыб не вывелись и- на этот раз. Экспериментатор был огорчен новой неудачей. «Я был в отчаянии»,— признавался он позднее в своих записках по искусственному рыбоводству (Извлечение из переписки, 1859).
Но чувство отчаяния, безнадежности было временным, оно скоро прошло. Однако рыбовода стали мучить сомнения. В самом деле, отчего происходили неудачи в его опытах? Неужели он делал что-то не так, как рекомендовалось в наставлениях по рыбоводству? Или в книгах не все верно? Может быть, в том и состояла причина неудач, что он слишком безотчетно доверял авторитетам? Вопросы вставали один за другим и настойчиво требовали ответа.
Врасскому хотелось как можно скорее найти причину своих неудач, разгадать одну из удивительных тайн природы и, разгадав, извлечь всю пользу из возможности искусственного разведения ценных рыб. Пользу для отечества и для себя. Он так и писал впоследствии, что жертвовал всем, чтобы принести благо «как для отечества, так и для себя» (там же).
Тут нельзя не заметить, что для Врасского родина — не только в этом изречении, но во всех его мыслях и делах — была на первом плане. А что касается поисков желанной пользы для себя, то это у него тоже не было связано с чисто эгоистическими стремлениями. Мы можем смело утверждать, что Врасский не был в плену у слепой корысти. Напротив, вся его деятельность как ученого-рыбовода представляется добрым примером бескорыстного трудолюбия.
К трудолюбию у него прибавлялось другое замечательное свойство — настойчивость в достижении цели. Первые неудачи не охладили его. Пусть опыты с рыбьей икрой и молоками не дали пока никаких результатов, но они, во-первых, были полезны как урок, как ошибки, на которых учатся; во-вторых, они заставили экспериментатора усомниться в истинности и в полноте тех знаний, в которые он верил до этих опытов. В этот период Врасский основательно подверг сомнению рекомендации Коста, Фрааса и других теоретиков рыбоводства. А от сомнений он, естественно, переходил к активному самостоятельному поиску. Без этих начальных шагов, еще неуверенных и шатких, очевидно не было бы тех важных открытий в науке и практике рыбоводства, которые сделал этот смелый и талантливый человек.
Осенью 1854 г., как и в предыдущую осень, Врасский опять начал опыты над форелью. Эта рыба особенно занимала его. В случае удачи он мечтал заселить гатчинской и радужной форелью все валдайские реки и озера с родниковой водой.
Со времени первых опытов в помещении, где проводилась работа по искусственному разведению рыбы, произошли некоторые усовершенствования. Они заметно меняли всю технологию процесса, если можно в данном случае говорить о технологии. Оплодотворенная икра содержалась уже не в блюдах и тарелках, как раньше, а в сравнительно просторных цинковых аппаратах, в которых вода обменивалась более равномерно.