Владимир Святой (3-е издание)

Карпов Алексей Юрьевич

По заветам отцов и дедов, этих выгод следовало добиваться мечом, с помощью верной дружины. Так рассуждал и Владимир. Отправляясь на запад, он стремился возвратить себе достояние рода, твердо помня о дани, собираемой некогда его дедом.

Летопись сообщает о западном походе Владимира под 6489 (981) годом: «Иде Владимир к ляхам (полякам. — А. К.) и занял города их: Перемышль, Нервен и иные грады, которые и до сего дня находятся под Русью»^{124}. Последнее замечание принадлежит позднейшему редактору-переписчику. Основной же текст, кажется, близок по времени к последним годам княжения самого Владимира. Тем не менее в нем много неясного.

Нельзя, например, с уверенностью принимать летописную дату. Как мы помним, летопись датирует вокняжение Владимира 980 годом. На самом деле это произошло двумя годами раньше. Если предположить, что летописец распределял события по годам княжения Владимира — а это вообще было принято в древнейшем русском летописании, — то появляются

основания для того, чтобы отнести поход к 979 году («второму лету» после его вступления в Киев)^{125}. Конечно, это только предположение, и, строго говоря, возможна любая дата похода внутри временного промежутка с 978 по 981 год. Но 979 год выглядит, пожалуй, наиболее предпочтительным.

Не вполне ясно и другое: с кем в действительности воевал киевский князь? Дело в том, что, по общепринятому мнению, ни в 70-е, ни в 80-е годы X века Червенские города не принадлежали Польше. К Польскому государству они отошли лишь во втором десятилетии XI века, после успешной войны с Русью Болеслава Великого. Их государственная принадлежность в интересующее нас время остается спорной. Одни исследователи считают их не зависимыми ни от кого, другие полагают, что они были включены в состав Древнечешского государства. Последнее мнение находит косвенное подтверждение в источниках. Восточная граница Пражской епархии в X веке проходила, кажется, как раз по верховьям Буга и Стыри. Где-то здесь соприкасались земли Чехии и Руси согласно свидетельству еврейского автора X века Ибрагима Ибн Якуба. В это время Чешскому государству принадлежала так называемая Малая Польша, включая Краков. Вероятно, восточные рубежи Краковской земли захватывали и Волынь.

Это обстоятельство заставило ряд историков вообще отрицать факт войны между Русью и Польшей, считать ее позднейшим домыслом летописца^{126}. Но можно ли так относиться к прямому свидетельству «Повести временных лет» — источника, в этой части достаточно близкого к описываемым событиям? Едва ли^{127}.

Политическая ситуация в Центральной и Восточной Европе в 70-е годы X века была очень неустойчивой и запутанной, и границы государств менялись часто и весьма замысловато. Крупномасштабная европейская война, в которую с самого начала были втянуты Чехия и Польша, началась в 974 году, вскоре после смерти германского императора Оттона I и восшествия на престол его сына Отгона II. Мятеж против нового императора поднял герцог Генрих Баварский, которого поддерживали чешский князь Болеслав II Благочестивый, польский Мешко I и датский король Гаральд Синезубый. Военные действия продолжались до конца десятилетия и шли с переменным успехом. Отношения союзников между собой по ходу войны менялись. В конце лета — начале осени 977 года Отгону удалось наконец справиться с Болеславом Чешским; спустя полгода был заключен мир. Примерно в то же время происходит охлаждение отношений между Чехией и Польшей. В том же 977 году скончалась жена князя Мешка Добравка, сестра Болеслава Чешского. Союз двух славянских государств, стержнем которого и был брак Мешка с Добравкой, дал трещину. Вероятно, уже тогда начались поиски новой невесты для польского князя. (В конце концов, ее найдут в Германии.)

Не воспользовался ли Мешко неудачей своего бывшего шурина? И не тогда ли города Малой Польши (и в том числе, вероятно, Червенские грады) на какое-то время перешли под контроль Польши? В исторической литературе уже высказывалось такое предположение^{128}. Во всяком случае, показания русской летописи как будто свидетельствуют именно о таком развитии событий.

Рассуждая о перипетиях политической истории древней Руси и других сопредельных с нею государств, мы, к сожалению, вынуждены опираться на слишком хрупкий фундамент гипотез и предположений. И если одно предположение подтверждает другое и делает возможным то или иное толкование непонятного и спорного источника, то это дает гипотезе право на существование — но не более того. Истина, увы, призрачна и зачастую неуловима.

Нас интересует не ход войны за германский престол, не столкновения между Германией, Чехией и Польшей сами по себе, но лишь та война, которую вел на западе князь Владимир. А результатом этой войны, очевидным и бесспорным, стало возвращение под власть Руси Волыни, то есть серьезное изменение политической ситуации на стыке Центральной и Восточной Европы, событие общеевропейского масштаба.

На мой взгляд, у нас есть основания предполагать факт военных действий Владимира как с Польшей, так и с Чехией. Первое предположение подтверждается самим летописным текстом^{129}. В пользу второго свидетельствует хотя бы присутствие чехинь среди жен князя Владимира (хотя их появление могло иметь и другие причины). Но так или иначе, а действия Владимира, безусловно, оказываются вписаны в контекст общеевропейских событий конца 70-х — начала 80-х годов X века.

Судя по скупым и смутным свидетельствам немецких источников, осенью 979 года Оттон начал военный поход в Польшу^{130}. Военные действия, однако, сложились не очень удачно для него. Ввиду начавшейся зимней непогоды и проливных дождей его войско повернуло назад. Вскоре был заключен мир между Германией и Польшей, скрепленный новой женитьбой князя Мешка — на немке

Оде, дочери маркграфа Саксонской северной марки Дитриха (зима 979/980 года?).

Князь Владимир как нельзя лучше выбрал время для своего наступления на западе. Если мы принимаем предположение о том, что его поход состоялся в 979 году, то получается, что хронологически он точно совпал с польской кампанией Отгона.

Можно думать, что наступление Владимира было даже согласовано с германским императором. Во всяком случае, связи между Германией и Русью установились по крайней мере еще при князе Ярополке, и Владимир, придя в Киев, вряд ли поспешил разорвать их. И для Отгона, и для Владимира совместные действия против Польши были чрезвычайно выгодны. (Правда, мы предположили, что в самом начале княжения Владимира в Киеве были убиты некие немецкие миссионеры, направленные на Русь Отгоном. Но, во-первых, это остается лишь предположением, а во-вторых, Оттон II вовсе не был религиозным фанатиком и вполне мог закрыть глаза на случившееся, понимая значимость именно политической стороны союза с Киевом.) В нашем распоряжении имеются косвенные свидетельства в пользу того, что контакты между Киевом и немецким двором продолжались и в первые годы княжения Владимира^{131}.

Польский князь, занятый войной на своих западных рубежах, вероятно, не смог организовать отпор русскому войску. Возможно, восстановить свою власть над Червенскими городами тогда же попытались и чехи. Но Владимир оказался проворнее всех.

Так или иначе, но Европа признала его завоевания. С течением времени урегулировались отношения Руси с Польским и Чешским государствами. Свидетельство об этом сохранила «Повесть временных лет». Под значительно более поздним 996 годом она сообщает о том, что князь Владимир «жил с князьями окольними в мире — с Болеславом Лядским (Польским. — А. К.), и Стефаном Угорским (Венгерским. — А. К.), и с Андрихом Чешским». Перечисленные здесь правители — современники последнего этапа жизни князя Владимира. Но историки обращают внимание на то, что к числу «окольних» (то есть соседних) с Русью государств отнесена Чехия. В XI веке Русь уже не имела с ней общей границы. Единственный чешский князь, который мог называться «окольним» (сопредельным) для Владимира, — это Болеслав II Благочестивый (умер в 999 году). Предполагают поэтому, что припоминание о мире с «окольним» чешским князем отражает мирный договор, последовавший за червенским походом князя Владимира^{132}.

Столкновение же с Польшей оказалось для Руси далеко не последним. Борьба за западные русские земли продолжится и в 90-е годы X века, и в XI столетии. Но тогда противником Владимира станет уже сын князя Мешка князь Болеслав Великий [25] . ^{133}

Возможно, уже в начале 80-х годов X века Владимир поставил на Волыни город, названный его именем — Владимир (точнее, «Володимерь» — притяжательная форма к имени князя, то есть «Володимиров», «город Владимира») [26] . Этот город стал центром всей вновь присоединенной округи. Построенный по велению князя и ставший оплотом княжеской власти, пристанищем для княжеской администрации и дружины, он противостоял старым местным племенным центрам — Червену и Перемышлю. Позднее сюда на княжение будет посажен один из сыновей Владимира — Всеволод.

25

В позднейшей Иоакимовской летописи читается яркий рассказ о войне Владимира с Мешком. Трижды пришлось Владимиру воевать с польским князем. Дважды его воеводы одерживали верх, но все же Мешко не прекращал военных действий, его войска доходили «даже до Горыни» (эта река, правый приток Припяти, долго служила западной границей Киевского государства). Владимиру пришлось лично возглавить поход. При реке Висе (Висле?) произошло решающее сражение, закончившееся полной победой русских дружин. Сам Мешко едва успел спастись, его войско было «погублено», а «предние мужи» все попали в плен. Владимир занял «все грады» польские. Мешко испросил мир у Владимира и отдал ему пять городов (Червенских?). Владимир согласился на мир, установив погодную дань с польских земель.

Этот рассказ не датирован. В.Н. Татищев сообщал о схожих событиях под 990 годом. [«Владимир за многие противности польского князя Мечислава (Мешка. — А. К.), собрав войска, на него пошел. И, нашед его за Вислою, победил так, что едва не все войско и с воеводами побил или в плен взял, и сам Мечислав едва в Краков ушел и, прислав послов с великими дары, просил о мире. И Владимир, учиня мир, возвратился в Киев» (Татищев. Т. 2. С. 64). Обратим внимание на тот факт, что Краков, куда бежал спасавшийся от Владимира Мешко, в то время Польше не принадлежал.]

Думаю все же, что перед нами вымысел, причем основанный, главным образом, на смутных известиях польских средневековых историков. (Сам Татищев отмечал сходство рассказа с известиями М. Стрыйковского.)

26

В «Истории Российской» В.Н. Татищева основание Владимирана-Волыни датировано 992 годом. О достоверности этой даты см. прим. 5 к главе 11.